На одном снимке рядом с каамаси и Нейаа стоял Бэйл Органа. Потом рядом с ними фотографировались еще какие-то личности, как целыми группами, так и по одному, но я не смог никого больше узнать. Старый покрой их одежды и молодые лица не давали мне представить, в кого из сенаторов и политических деятелей превратились они потом, хотя их же постаревших я наверняка знал. Некоторые казались мне знакомыми, до боли знакомыми, но не было никого, кто мог бы подсказать мне, и я не стал терять время и вспоминать, кто это такие.

Неожиданно голограммы военного периода закончились и пошли снимки, сделанные в довоенное время. На первом из них был мой дед. Он стоял рядом с Нейаа, который протягивал ему один из джедайских медальонов, которым было отмечено возведение Нейаа в ранг магистра. Затем я увидел Нейаа, прижавшегося щекой к щеке моей бабушки. Это потрясло меня, потому что я никогда не видел ее ни с кем, кроме моего деда, Ростека. На следующем снимке, сделанном с большого расстояния, я увидел Сцерру, Нейаа и мальчика, который стал моим отцом.

Я прислонился спиной к стене и закрыл глаза, с трудом сдерживая слезы. В жизни я немало слышал униженных людей, которые, не унимаясь, вопили о том, что Империя, дескать лишила их полноценной жизни, их достоинства и тех прав, которые они заслужили благодаря благодетели и мудрости. Я слушал их, но не верил им, находя их аргументы слабыми и эгоистичными. Они то и дело предупреждали меня, что в один прекрасный день наступит и мой черед испытать это на свой шкуре, что за мной явятся штурмовики и в тот день будет уже поздно звать на помощь. Я смеялся над такими паникерами, потому что у меня в голове не укладывалось, что Империя может повредить мне и моей семье.

Но она нанесла нам вред. Империи еще не было, когда умер Нейаа, но действия Императора заставили моего отца и бабушку всю жизнь лгать. Страх того, что его раскроют, грыз моего деда каждый день его жизни. Понимание того, что он спас жизни людей, было противоядием страху, но то, что ему пришлось постоянно жить в страхе… Это было ужасно. Мое уважение к нему росло с каждой минутой. Он герой, который никогда не удостоится славы и почестей за совершенный им подвиг. И по всей Галактике должны быть разбросаны люди, подобные ему – герои, не воспетые в темные времена.

Я засунул голограммы в карман, затем вернулся и уложил все на место в коробку, кроме плаща и ботинок традиционной формы кореллианских джедаев. Я распаковал их, затем спрятал эти трофеи в оранжерее. Закрыв люк бомбоубежища, я заново скрыл его под кучей компоста, предварительно накрыв его диффузером.

Когда я закончил работу, ко мне подошел дед.

– Нашел что-нибудь интересное? – спросил он.

Я кивнул:

– Прошлое, о котором я не знал, – я весело улыбнулся ему. – И усилившееся чувство уважения к одному человеку, который доказал, что он лучший изо всех моих друзей.

Глаза моего деда на миг затуманились, затем он улыбнулся мне в ответ и медленно кивнул:

– В таком случае, у тебя будет насыщенный день. Тебе придется о многом поразмыслить.

Я усмехнулся:

– Конечно, но это подождет. Прямо сейчас внук хотел бы немного побыть со своим дедом. Посадить пару саженцев, помочь ему с доставкой букетов, а потом побродить по Улице Кораблей с Сокровищами, нарваться на приключения. Что скажешь?

Ростек Хорн широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу:

– Думаю, в Коронете есть где погулять. Давненько два Хорна не собирались вместе и не заявляли о своем присутствии. Давай устроим вечер воспоминаний.

Глава 30

И мы устроили вечер воспоминаний, хотя больше мне понравилось другое – то, что я прекрасно провел время со своим дедом. Мы прошвырнулись по Коронету, для начала пообедав в лучшем ресторане на всей Кореллии: Нова-Нова.