– Ну… ничего. Мама хочет, чтобы ты надел смокинг и всякое такое и был в гостиной в полседьмого. Вот и все.

– Чудесно. Куча времени.

Он прикончил виноград, взглянул на чемоданы, открыл один и вынул шведский несессер, черный, замшевый. Достал по очереди зубную щетку и пасту, почистил зубы. Потом подошел к Симон.

– Ронни… О…

– Я ведь сказал, Симон, сейчас будем отдыхать.

– Ты хочешь лечь в постель в одежде в такую жару?

– Конечно, нет, мы должны…

– Ну так вот. О, милый…

– Слушай, ради Бога… будь…

Пытаясь удержаться, Ронни отступил, стукнулся о чемодан и чуть не упал навзничь с Симон наверху. Тогда он схватил ее за руку и встряхнул, не очень сильно.

– В чем дело?

– Слушай. Мне не нравится. Не хочу так, как в прошлый раз. Ты тряслась, точно миксер, пытаясь скрыть, что тебе это неприятно.

– Почему ты решил, что неприятно? Обожаю это, с ума схожу. Я…

– Ладно, ты обожаешь, а я нет, когда оно в таком роде. В постели командует не девушка, а мужчина, и так оно и будет на этот раз.

– С чего это ты про тот раз и про этот? Ты же сказал, что мы просто отдохнем.

– Но не так, как ты настроилась. Ничего не делай. Я сам. Вот когда ты честно не сможешь с собой совладать, тогда – пожалуйста. Ясно? Ничего не делай нарочно.

– А как насчет того, чтоб раздеть меня? Разденешь?

– Нет, раздевайся сама. Так легче.

Ее лицо вытянулось, она медленно повиновалась. Наполовину стянув свою рубашку, Ронни увидел, как Симон выступила из шорт; ноги были гораздо чище, чем при первой встрече. Потом он почти ничего не видел, пока они не оказались на голубой простыне, да и тогда не намного больше.

Он не мог вспомнить, что подразумевал под отдыхом. Какое-то смехотворно долгое время прилагал все свое искусство, чтобы пробудить в ней те невольные симптомы страсти, которыми велел ей ограничиваться. Ничего не получилось. Она лежала в его объятиях, притихнув, видимо, уютно устроившись; вела себя так, словно смотрела через его плечо «Взгляд», посвященный введению в Англии десятичной системы. Наконец он остановился.

– Время отдыха, да? – спросила она.

– Время для всего, что тебе чертовски нравится.

– Ты подразумеваешь ЭТО?

– Что ЭТО?

– Я могу делать все что хочу?

– Нет. А что ты имеешь в виду?

Симон показала, что она имеет в виду. Хотя он познакомился с этим еще в Лондоне. Как и тогда, трепетала, напрягалась, скорее задыхалась, чем дышала. Словом, развела суету. Большая часть всего этого была знакома, но он подумал, что на сей раз может окончиться иначе. Частично так и было. Вместо того чтобы втащить его на себя, она энергично влезла наверх, и прежде чем он сообразил, что хочет чего угодно, только не этого, и потерял всякий интерес, ее тело ринулось в путь. За рулем никого, автомобиль съехал с шоссе по ускоряющейся спирали. Черный ящик в мозгу Ронни регистрировал, вероятно, нечто беспрецедентное. Наконец стрелки прибора остановились.

Богатую даже трахнуть невозможно, прошептало что-то в Ронни, когда мисс Квик слезла с него почти так же охотно, как влезала. Приходится давать им трахнуть тебя. Иначе вместе не трахнешься. Нет уж! Даже в такой момент, когда все сексуальное кажется далеким, как высадка на Луне или просьба о французском гражданстве, он отверг этот вариант.

– Ронни, тебе было хорошо?

– Да, хорошо.

– То, чего ты хотел, да?

– …Да.

– Ладно, Ронни, если не возражаешь, я пойду к себе.