– Так. – Болдок посмотрел на Ронни, помолчал и мотнул головой с такой силой, что другой сломал бы себе шею, приказывая ему, вероятно, удалиться под навес. Там были ветхое кресло, скамья, вделанная в стену, и пустая пивная бутылка. Болдок сел в крес-, ло, взял бутылку, коротко усмехнулся и, не глядя, швырнул через плечо. Она взорвалась где-то среди скал с треском и стеклянными брызгами. («Это верно, – подумал Ронни, – ты-то не полезешь туда босиком».)

– Примерно пять минут до дома и вдвое меньше назад. Должно хватить. Теперь как бы мне это получше объяснить?

Глядя на него со своей скамьи, Ронни не то что нервничал, но чувствовал себя чуточку в западне, словно предстояло обсуждать во «Взгляде» с самым опытным консерватором парламента аспекты внутренней политики, что требует знания фактов, – другими словами, одного чутья мало. Впрочем, факты здесь не помогли бы. Нужна ИГРА. Он напустил на лицо какое-то выражение и сразу, как опытный актер, когда поднимается занавес, почувствовал облегчение.

Болдок хлопнул себя по ляжке, большую часть которой покрывали шорты (в отличие от рубашки, где были нарисованы целые картины, на шортах были изображены просто рыбы); он издал ржание:

– Конечно! КОНЕЧНО. Просто… вы заметили, я думаю, что у меня для вас времени мало?

Он сокрушенно вращал зрачками и двигал носом, давая понять, что если у тебя нет времени для кого-либо, то этим, возможно, открыто кичиться не следует.

– Ну, это пожалуй, э… конечно, я понимаю… э… я… у… чувствовалось что-то, но, по правде, здесь все так ново для меня, что я думал, возможно… э… но если б я сделал что-нибудь, знаете… э… хотелось бы, чтобы вы…

Тут раздался треск, хруст, словно крупный зверь пробирался сквозь чащу. Лорд Болдок наклонился вперед. Хмыкнул и сказал на довольно выразительном кокни:

– Ничего, старина! Что валять дурочку? Я тебя вычислил, усек?

– Честно говоря, не понимаю…

– Ладно, ладно. Стой на своем. Стой, пока не дойдет, что я тебя вычислил. Тогда всем будет проще. Удочку закинул, верно?

– Удочку? Ах, вы подразумеваете, что я…

– Да. Хреново, старина. Мертвый номер, Ромео. Почему Ромео? Кое-кто знает почему, и не забывай этого. Никто не, женится на этой девочке из-за денег, пока это зависит от меня, а оно чертовски зависит!

– Да? – сказал Ронни без выражения.

– Более чем да, Рон. Очень зависит. Вам, конечно, не понять. Боюсь, у вас довольно примитивное представление о деньгах. Да и вульгарное. О деньгах и всем, что с ними связано. Впрочем, откуда вам знать?

– Вы, полагаю, отбрасываете вариант, что я люблю ее?

– Еще бы! За кого вы меня принимаете? Как я сказал, я вас вычислил. Тем не менее важно не это. Вопрос в том, для чего вы здесь. Я вам сам скажу, для чего. Вам дали отпуск плюс шанс завести какие-то контакты только ради Симон. Она была в полном отчаянии из-за Джорджа Парро…

– В отчаянии?

– Вы ее не знаете. Не понимаете механики. Ваше дело развлекать девочку – в постели и где хотите. Говорить с ней. Веселить ее. Что называется, заставить забыться. Вот ваша работа. А вы, видимо, относитесь к ней не очень серьезно. Что вынуждает меня быть с вами резким.

– Она очень трудная девушка, – сказал Ронни, думая, что если Болдок вправду считает, будто кто-нибудь может развлечь ее в постели (не говоря о других местах), то здесь как раз много механики, которой не понимает лорд.