Думая об этом, я по-прежнему стою с закрытыми глазами. Чувствую, как Ирена ласково проводит по моей голове ладонью, и мысленно ликую: сомнений нет, я люблю Ирену, Ирена любит меня, а "он" повержен — окончательно, навсегда. Тем временем рука Ирены далеко не безобидно спускается с моей лысины на щеку. Тут следует сказать, что у меня особо чувствительное ухо; к тому же оно как будто напрямую соединено с "ним". Ирена легонько касается пальчиком моего левого уха; по спине немедленно пробегает дрожь; и вот уже, к моему великому огорчению, я слышу, как муторный голосок этого подлого типа поздравляет меня: "- Молодчага, хвалю, так держать! Вот это я понимаю: во всеоружии перешел в наступление на любовном фронте. А ведь до чего верно рассчитал: когда все уже сказано, только любовь, настоящая или мнимая — неважно, позволяет добиться большего, дает нам возможность быстро и точно попасть в цель. А теперь, когда первый оборонительный рубеж покорен, перейдем к штурму крепости, лобовой атакой и без всяких там уловок. Значит, так, проталкивайся лбом между ее коленями, настырно раздвинь их одним напором лица, чтобы потом, в порыве страсти, сразу оказаться, так сказать, уста в уста. Не робей, как прорвешься, все будет в лучшем виде, положись на меня".

Чувствую, что "он" не прав. Чувствую, что "он" все погубит. Чувствую, что из-за этого "положись на меня" я снова сяду в лужу. Чувствую, наконец, что "он" не имеет ничегошеньки общего с тем неподдельным, истинным порывом, который заставил меня кинуться к ногам Ирены. И все равно, несмотря ни на какие предчувствия, мой злой гений берет верх. Не разжимая объятий, начинаю осторожно, незаметно протискиваться лбом меж ее колен: тем самым я как бы подбиваю Ирену на стихийную, почти добровольную уступку. Однако колени не поддаются, наоборот — смыкаются еще тесней. Тогда я откровенно хватаю их двумя руками и, налегая всем телом, пытаюсь что есть мочи разомкнуть. Происходит то, что я и предполагал. Ирена вовсе не собирается уступить и "положиться" на "него". Вместо этого она со всей силы больно бьет меня коленом прямо по лицу. Я отлетаю на пол и шарахаюсь спиной об стол. Но Ирене этого мало: уже не так яростно, скорее презрительно она наносит мне в придачу удар в плечо.

Затем с серьезным видом, сухо и неприязненно произносит: — Сиди смирно и не шали. Не то получишь коленом под зад.

IV

Пришиблен!

Теперь уж я до смерти на "него" разозлился. Подумать только: в тысячный раз попадаю впросак по "его" милости. Но еще больше злюсь на самого себя — за то, что "положился на него". Вскакиваю и говорю: — Не беспокойся — шалить не буду. А если и буду, то в другом месте. Я ухожу.

— Ладно тебе, не принимай близко к сердцу.

— А как мне, по-твоему, это принимать? — С юмором. Видел бы ты, какой ты сейчас смешной! — Что же во мне смешного? — Раскраснелся, злой как черт, а эта штуковина… я хочу сказать Федерикус Рекс, раздулась до таких размеров, что, извини, кажется больше тебя.

— Раз я смешон, то ухожу.

— Да нет же, останься, ты вовсе не смешон, то есть смешон, но очень даже мило.

— Для чего мне оставаться? — Останься — я все тебе объясню.

— Что именно? — То, что между нами могут быть только дружеские отношения.

— Все ясно, я ухожу: дались мне твои объяснения, а к ним еще и дружеские отношения.

— Значит, и ты такой же, как все: без этого дела женщина для тебя — пустое место.

"Его" реплика: "- Золотые слова. Без этого дела женщина для нас — что ноль без палочки. Пошли отсюда, чего мы тут забыли?" Мой ответ "ему": "- Коль скоро ты советуешь мне уйти, я останусь.