— За кустом и с подзорной трубой я его тоже не представляю, — заметила Джемайма. — Если он кого и выслеживает, так это девушек, которые работают с клиентками и слишком ярко красятся. Или, упаси Боже, носят слишком короткие юбки.

— Узнаю Гарсию. Он всегда твердит, что порядок прежде всего. И если уж определил, каким должен быть этот самый порядок, то от своего не отступится.

— А ты? Ты не скучаешь по порядку? — Джемайма затаила дыхание в ожидании ответа. Не она ли так мечтает о порядке, который гарантирует стабильность и надежность? И ответ не заставил себя ждать.

— Ничуть не скучаю.

Что ж, по крайней мере, честно.

— Терпеть не могу, когда дни идут по раз и навсегда заведенному распорядку, — объяснил Энрике. — Скучища невыносимая! А я люблю неожиданности. Люблю сталкиваться с трудностями и преодолевать их. Вот это настоящая жизнь!

Ага, настоящая жизнь! А ну как в один прекрасный день эти чудесные, греющие душу трудности окажутся не по зубам. И что тогда? Полный крах? Тот-то будет счастлива жена этакого героя — при условии, что он вообще обзаведется женой. Ведь, собственно, и семейная жизнь в каком-то смысле тоже скука.

— А Гарсия, он устроен иначе, — продолжал Энрике. — Он любит, когда все идет по накатанным рельсам. Неожиданности ему не по вкусу, а препятствия он предпочитает вычислять заранее и избавляется о них, так сказать, малой кровью. Зато уж вне бизнеса отрывается на всю катушку.

Звучало логично, но не утешало. Джемайма украдкой вздохнула. И ведь, самое печальное, что она не могла даже мечтать о том, чтобы каким-то чудом Энрике переменился, стал другим человеком, ведь полюбила-то она его именно таким, какой он есть.

Полюбила? Опомнись, Джейми! Что это с тобой? Совсем спятила? — напомнила о своем существовании тетя Бесс.

Может, и спятила, мысленно отвела ей Джемайма. Но это безумие сейчас ей было дороже всего здравого смысла, сколько его ни есть на свете. И она решилась.

— Послушай, раз уж до соседей нам дела нет, а Гарсия, по всей вероятности, тоже не лежит в кустах с подзорной трубой…

— Да? — приподнял бровь Энрике.

— Может, ты меня все-таки поцелуешь?

Ей не пришлось просить дважды. Мгновение — и его губы уже накрыли ее уста. Подняв лицо навстречу возлюбленному, Джемайма обняла его руками за шею и закрыла глаза. Сейчас во всем мире для нее существовал только он. Его руки, сжимающие ее талию. Его тело, жар которого обжигал даже через одежду. Его губы, прильнувшие к ее губам.

Когда поцелуй наконец закончился и она открыла глаза, то обнаружила, что Энрике смотрит на нее. Смотрит нежно и ласково. Глаза их встретились, и он снова поцеловал ее, на сей раз мимолетно, точно дразня. Она знала: он хочет помучить ее ожиданием большего. По ее телу пробежала легкая дрожь.

— Замерзла?

Джемайма покачала головой.

— Как я могу замерзнуть в твоих объятиях?

Они продолжили танцевать. Джемайма снова заговорила первой.

— А знаешь, я видела тебя еще до той нашей первой встречи.

Энрике вопросительно поглядел на нее.

— Когда это?

— На притоке Томбиджби. Ты плыл в каноэ. А я сидела на берегу и тебя видела. Чуть не умерла на месте.

Он засмеялся и крепче прижал ее к себе, покачиваясь под старинную любовную балладу. Джемайма была готова кричать от восторга — так ей было хорошо.

— Наверное, ты решила, что это Гарсия, — пробормотал он. — Тогда ты ведь еще не знала, что нас двое.