Глеб Анфилов. Я и не я
- Все, милый друг, - сказал Андрей. - Петров запретил твой эксперимент. Идти к нему бесполезно, он свиреп, как тигр. "Ну, ясно, - подумал я. - Не надо было мне лезть на рожон. Надо было тихо". - Вот так, - сказал Андрей, - что ж ты молчишь? - А что говорить... Я подумал, что в глубине души он доволен. Раньше он говорил _наш_ эксперимент, а теперь сказал _твой_. Он закурил, раза два затянулся и погасил папиросу. Поднял глаза и спросил: - Что будешь делать? Я не стал ему отвечать. Он и так знал. Все-таки лучше бы он сказал "что _будем_ делать?". - Ты, пожалуйста, не дури, Илюша, - сказал Андрей. - Завалишь ведь диплом. И жалко как-то Будду... - Хватит. Ключ у тебя? - У меня, - он запнулся, - кажется, у меня... - Давай. Он стал рыться по карманам, делая вид, что не находит ключа. Потом сказал: - Обсудим все спокойно. - Уже обсуждали, - сказал я. - Давай ключ. - Понимаешь, - тянул он. - Петров, в сущности, прав... - Да-да. Давай ключ. Он отдал мне ключ: - Смотри. Зря... "Нет, не зря, - подумал я. - При любом исходе. Только вот риск". Андрей сел за свой пульт. Он, видно, не собирался уходить. - Что ты сказал Петрову? - спросил я. - Ничего особенного. - Он знает, что установка готова? - Нет. Он только посмотрел схему и запретил монтаж. - Правда? - Конечно. - Ладно, - сказал я. - И на том спасибо. Я открыл ключом люк камеры. Там зажегся свет. Я влез в камеру и включил внутреннее питание, И погладил Будду рукой. От металла шел холод. Длинные секции, уходящие вдаль, до самого конца камеры. Кристалломатрицы по сорок тысяч синтонейронов в каждой. Хорошая машина. Если я ее испорчу, меня обязательно выгонят из института. Великолепный кристаллический мозг. И уши-микрофоны. И глаз. И почти человеческий голос. И пока весь этот механизм совершенно пустой. Мертвый. Ни одного бита информации его сверхъемкой памяти. Я последний раз проверил по схеме соединения нашей установки с Буддой и разомкнул блокировочные реле. Кажется, тогда я подумал о себе, что я герой. Иду на большой риск ради науки. Так-то. Я вылез из камеры и запер люк. Андрей сидел, подперев голову руками, и ничего не говорил. Я вынул из шкафа гравиокопировальный мозговой шлем, смазал его изнутри контактной пастой. В это время пришел Эрик Руха. - Здравствуйте, - сказал он. - Разрешение, конечно, не получено? - Здравствуйте, Эрик, - сказал я преувеличенно спокойно и в упор глядя на Андрея. - Петров разрешил опыт. Все в порядке. - Не ожидал, - сказал удивленно Эрик. - Не ожидал... - Я тоже, - сказал я. - Он будет присутствовать? - спросил Эрик. - Нет, его вызвали на какую-то комиссию и он позволил начинать без него, - я лгал, но кажется, не очень заметно. Андрей молчал. Эрик сел возле моего пульта и вытянул ноги. - Если пойдет некротический сигнал, - обратился я к Андрею, - ты включи токовые импульсы. Андрей не отвечал. Но вот раздался щелчок: он включил полное питание на своем пульте. "Совсем хорошо, - подумал я, - значит, и он не уйдет". В центре пульта засветился коричневым сиянием дистанционный глаз, единственный глаз Будды. Пока еще бессмысленный, пустой, ничего не видящий. - Ну, начинаем, - сказал я. Когда я надел шлем на свою обритую голову, Эрик попросил меня медленно считать. Я просчитал до пятидесяти. Он включил электроуспокоитель. Я сказал: - Все отлично. Норма! - Не разговаривайте, думайте о чем-нибудь простом. - Эрик говорил спокойно и размеренно, как на тренировочных сеансах. Моя голова была охвачена большим, укрепленным на штативе гравиошлемом. |
