– Вот в почти таком же месте, цезарь. Вар попал в засаду. Мне не забыть этого до самой смерти. Я шел во главе своей роты, и только мы достигли поворота дороги, вроде того, к которому мы сейчас подходим, как вдруг из-за группы елей, вон как та, впереди, раздался оглушительный боевой клич, и на нас со свистом обрушились три или четыре сотни ассагаев…

– Мою кобылу, быстро! – в панике вскричал Калигула. – Расступись!

Он спрыгнул с носилок, вскочил на Пенелопу (Инцитат оставался в Риме для участия в гонках) и помчался галопом обратно, к концу колонны. Через четыре часа он снова был у Рейна, но мост оказался забит повозками, а Калигула так стремился поскорее попасть на другую сторону реки, что он сошел с лошади, сел в кресло и велел солдатам передавать себя с рук на руки от повозки к повозке, пока не очутился в безопасности на противоположном берегу. Он тут же велел армии повернуть назад, объявив, что противник слишком труслив, чтобы принять бой, и поэтому он будет искать новых побед в ином месте. Когда армия вновь собралась в Кельне, Калигула пошел маршем вниз по Рейну, затем пересек его и направился к Булони, расположенной ближе всех остальных портов к Британским островам. Случилось так, что сын Кинобелина, короля Британии, поссорился в это время с отцом и, услышав о приближении Калигулы, покинул страну, переправился через пролив с несколькими сторонниками и отдал себя под защиту Рима. Калигула, уже сообщивший сенату о полном покорении Германии, теперь написал, что царь Кинобелин прислал к нему сына в знак признания владычества Рима над всем Британским архипелагом – от островов Силли до Оркнейских островов.

От начала до конца этой экспедиции я находился при Калигуле; нелегкое это было дело – ублажать его. Он жаловался на бессонницу и говорил, что его враг Нептун донимает его постоянным шумом волн в ушах, а ночью является ему и грозит трезубцем. Я сказал:

– Нептун? Я бы на твоем месте не позволил этому нахалу себя запугать. Почему ты не накажешь его, как наказал германцев? Ты ведь, если память мне не изменяет, однажды уже обещал ему это сделать, если он и впредь будет издеваться над тобой. Сколько можно проявлять снисхождение? Это большая ошибка.

Калигула посмотрел на меня, тревожно прищурив глаза.

– Ты думаешь, я безумен? – спросил он, помолчав.

Я боязливо рассмеялся.

– Безумен, цезарь? Ты спрашиваешь, считаю ли я тебя безумным? Да ты образец здравомыслия для всего обитаемого мира.

– Знаешь, Клавдий, – сказал он доверительно, – очень трудно быть богом в людском обличье. Я часто думаю, уж не схожу ли я с ума. Говорят, в таких случаях хорошо помогает чемерица из Антикиры. Как ты считаешь?

Я сказал:

– Один из величайших греческих философов, но я сейчас не могу припомнить, кто именно, пользовался чемерицей, чтобы его ясный разум стал еще ясней. Но если ты спрашиваешь моего совета, я скажу: «Не надо тебе никакой чемерицы. Твое сознание ясно, как горное озеро».

– Да, – сказал он, – но я хотел бы спать больше трех часов в ночь.

– Ты и три часа спишь из-за своего людского обличия, – сказал я. – Боги вообще не спят.

Калигула успокоился и на следующий день стянул всю армию на побережье для битвы с Нептуном; впереди стояли лучники и пращники, затем германцы из вспомогательных войск с ассагаями и наконец, позади всех, французы. Кавалерия была на флангах; на песчаных дюнах расположились осадные орудия, баллисты и катапульты. Никто и понятия не имел, что будет дальше. Калигула въехал верхом на Пенелопе в море, пока вода не дошла ей до колен, и закричал:

– Нептун, старинный враг мой, защищайся! Вызываю тебя на смертный бой. Ты вероломно погубил флот моего отца, не так ли? Испробуй свою мощь на мне, если осмелишься.