— Ну, не знаю… — пожала плечами My. — Мы же все равно не похожи на других людей. А как бы я хотела стать самой рядовой девчонкой, как все в нашей школе.

Ох, видела бы ты нашу директрису, когда чьи-нибудь мамаши являются в школу! Пускай они тупые уродины, но она прямо готова наизнанку вывернуться, чтобы им угодить, особенно знатным всяким, с титулом…

— Милая моя, тебе ничего не остается, как выйти замуж за герцога, тогда все будут суетиться вокруг твоей особы, а ты только знай себе командуй!

— О, как бы это было здорово! Ой, Фенела, открыть тебе один секрет?

Однако что там собиралась поведать сестре My, навеки осталось тайной, ибо в этот момент снизу, из холла, раздался свирепый вопль Саймона:

— Фенела! Фенела!!!

— Что такое? — всполошилась Фенела, распахнув дверь и сбегая к нему.

— Дай бинт, йод или что-нибудь!

Он вытянул вперед руку, и дочь увидела на запястье глубокий порез, обильно кровоточащий.

— Что ты с собой сделал?! — изумилась она.

И, не дожидаясь ответа, бросилась наверх, в детскую, где в аптечке над раковиной Нэнни хранила все необходимое для первой медицинской помощи.

В один миг девушка схватила йод, ножницы, бинт и вату. Саймон внизу, в холле, ожидал ее возвращения.

— Пойдем лучше в туалет, — предложила дочь. — Вдруг рана грязная — я промою.

— Чистая она, не надо.

— Ну как это тебя только угораздило?!

— Это не меня. Это дьявол Илейн… Еле-еле удалось перехватить ее руку, а то всадила бы лезвие мне в самую грудь!

— Боже мой! — вскричала Фенела. — Да что с ней творится такое?! С чего бы это вдруг?!

Так, рассердилась на меня малость, — отвечал Саймон с обезоруживающей улыбкой. — Портретик ей не понравился…

— А что там такого плохого?

— Ничего там такого плохого нет. Просто не понравился, и все. Хотела исполосовать холст на куски, да я не дал — вот и повернула оружие против меня.

— Картина окончена?

— Практически да. Еще парочку часов — платье кое-где отделать, — и хватит.

— Что ж, я никому не позволю испортить картину, — с мрачной решимостью объявила Фенела. — Она моя, Саймон. Ведь ты же обещал, правда?

— Ну, тебе придется изрядно попотеть, чтобы заполучить ее: Илейн пойдет на все ради ее уничтожения, ни перед чем не остановится, даже если придется весь дом спалить…

— Да что ты там такое нарисовал?! — не выдержала Фенела.

Она закончила бинтовать его запястье и уже собралась было отнести все вещи наверх.

— Хочу посмотреть на нее.

— Тогда пошли.

Девушка догадывалась, что отец отколол какую-то шутку, немало его позабавившую, и скорее поспешила в мастерскую. Илейн нигде не было видно, зато картина стояла на мольберте — целая и невредимая. Фенела подошла к ней и буквально остолбенела… Это было жестоко, почти зверски жестоко, хотя так тонко и умно написать портрет мог только Саймон Прентис.

Чем больше она смотрела, тем яснее понимала, что Саймон это задумал с самого начала: и дочь задавалась (в который уже раз!) мучительнейшим вопросом: что же за человек такой ее отец?!

— Ну, что скажешь? — спросил через плечо дочери Саймон.

Фенела перевела дух:

— Восхитительно… но, Саймон, как только тебе пришло в голову?!.

— Да так вот, ни с того ни с сего, вдруг и пришло, — невозмутимо ответил художник.

Фенела вдруг заметила, что отец ее счастлив до умопомрачения и крайне доволен собой: вылитый мальчишка, которому удалось ловко провести кого-нибудь!

Фенела подумала, что и в самом деле уж Илейн-то досталось не на шутку! И если Саймон хотел одержать над ней верх, то это ему несомненно удалось.