Изменить размер шрифта - +

Норма Джин сама была ещё почти ребёнком, поэтому мысль о беременности повергала её в ужас. Чисто теоретически она была не против детей, но предпочитала отодвинуть этот вопрос на очень отдалённое будущее. А пока она предпочитала возиться с племянниками мужа, которых обожала нянчить, купать, рассказывать им сказки. У неё были задатки, чтобы стать хорошей матерью, но сначала ей самой надо было повзрослеть.

Джим со своей стороны тоже считал, что они не готовы завести ребёнка, и строго контролировал применение противозачаточных средств. Он хорошо видел, что жена у него ещё сущее дитя, да и, вероятно, чувствовал, что сам тоже морально не готов стать отцом. К тому же он собирался пойти на воинскую службу, а значит, пришлось бы оставить жену с новорождённым на несколько месяцев… Нет, Джим был слишком разумным и практичным человеком, чтобы решиться на такую глупость. «Я знал, что ей было бы очень трудно с младенцем, причём не только из финансовых соображений, — вспоминал он впоследствии. — На самом деле она ещё не дозрела до материнства. И я сказал, что дети у нас появятся позже, уже после войны».

«Женщины в моей семье никогда не были в состоянии справиться с материнством».

В 1943 году Джим Догерти поступил на военную службу, и в 1944 году его отправили в южноазиатскую зону боевых действий на Тихом океане. На время его отсутствия Мэрилин пришлось поселиться у свекрови.

Вообще-то Джим не обязан был служить, поскольку работал на «оборонку» и имел право на отсрочку от призыва. Но он пошёл в армию добровольно и был очень рад, когда его отправили на настоящую войну. К тому же их брак к тому времени начал давать основательные трещины — на военной базе, где они жили до его отъезда, было слишком мало женщин и слишком много поводов для ревности. Норма Джин хорошо сознавала свою красоту и обожала красоваться перед мужчинами, чем выводила Джима из себя.

Но после его отъезда она без споров поселилась у свекрови, устроилась работать на фабрику и стала ждать возвращения мужа, по которому очень скучала. Один из парадоксов её жизни был в том, что она не могла без мужчины и именно поэтому так часто обжигалась, без раздумий бросаясь в объятия очередному избраннику. И дело было, конечно, не в сексе, просто ей было нужно, чтобы кто-то её обнимал, утешал, создавал ощущение защиты и опоры.

«На самом деде наш брак был своего рода дружбой с сексуальными привилегиями. Позднее я узнала, что многие браки только этим и ограничиваются. И что большинство мужей хороши как любовники, только если они обманывают своих жён».

В новогодние праздники наступающего 1945 года, когда Джим приезжал в отпуск, Мэрилин при нём позвонила отцу, но тот бросил трубку.

По крайней мере, так она утверждала. Джим голоса в трубке не слышал, имени отца жена ему не назвала, но конечно, он поверил ей на слово и долго утешал.

Интересно, что это был не единственный такой случай, известны как минимум ещё два раза, когда она точно так же звонила отцу в присутствии человека, в чьей поддержке в тот момент нуждалась. И тот так же бросал трубку.

Действительно ли она сумела найти своего настоящего отца, но тот проявил полнейшее равнодушие к дочери? Или это было очередное притворство, попытка вызвать жалость к несчастной сиротке?

Впрочем, не так уж важно, был этот отец на самом деле или Мэрилин его выдумала. Главное — результат. Это был простой и действенный способ напомнить близким людям, что она на самом деле несчастная брошенная сирота, скитавшаяся по приютам и никогда не имевшая настоящей семьи.

«Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже».

Осенью 1944 года Мэрилин Монро познакомилась с фотографом Дэвидом Коновером.

Однажды к ним в цех пришли киношники и фотографы из Первой армейской киностудии, которым надо было снять несколько кадров с женщинами, работающими для нужд обороны.

Быстрый переход