|
— Я познакомилась с Биллом в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, — сказала она, усаживаясь на диван в гостиной. — Два года спустя мы поженились — в следующем мае должны были отпраздновать сорокалетний юбилей. Я сидел напротив нее и слушал. — И ему и мне было за тридцать, — продолжала она. — А в те дни оставаться одинокой тридцатилетней женщиной в этом городке означало быть старой девой. Я думаю, что уже смирилась с такой судьбой, но в один прекрасный день появился Билл. Он искал работу, а я работала секретарем в Управлении водных ресурсов. Он был очень красивый и консервативный — его, в отличие от многих в те времена, ничуть не интересовали хиппи. Он был вежливый, воспитанный и немного напоминал моего дедушку — тоже всегда носил шляпу, открывал дверь дамам, вставал, если в комнату входила женщина. Работу он, конечно, получил, и я каждое утро видела его, когда он приходил, — он был так любезен! И знаешь, это ведь он начал называть меня Кей. Мое полное имя — Кэтрин, а все называли меня Кэти. Или мисс Вуд. Но он сказал, что даже Кэти слишком длинно, и укоротил его до Кей. Он никогда не сидел на месте — всегда что-нибудь делал, переезжал с места на место. В нем была такая жажда жизни… Прошло недели две, и я положила на него глаз. Она тихонько рассмеялась, и я улыбнулся. Прошлое мистера Кроули разворачивалось передо мной как картина, поражающая красками, и техникой, и глубиной темы. Он не был идеальным человеком, но долгое время — очень долгое — был хорошим. — Мы целый год встречались, прежде чем он сделал мне предложение, — рассказывала миссис Кроули. — Это случилось в одно из воскресений, когда мы сидели за обедом в доме моих родителей со всеми моими братьями, сестрами и их семьями, смеялись и разговаривали, а он вдруг встал и вышел из комнаты. — Она смотрела отсутствующим взглядом. — Я пошла за ним — он был на кухне. И плакал. Он сказал, что с ним никогда такого не было прежде. Я так ясно помню, как он это сказал: «У меня никогда такого не было прежде, Кей. До этого самого дня». Он сказал, что любит меня сильнее, чем что-либо на небесах или в аду — он использовал такие романтические выражения, — и тут же попросил меня выйти за него замуж. Несколько секунд она сидела молча с закрытыми глазами, вспоминая. — Он обещал навечно остаться со мной, в болезни и здравии… В свои последние дни он скорее был болен, чем здоров, — ты сам ведь все видел, но он каждый день мне повторял: «Я навечно останусь с тобой». Думаю, моя мать не поняла, что в тот день в нашем доме поселился новый человек, но с тех пор он всегда был с нами. Теперь мой монстр был на свободе, и я не мог загнать его назад в клетку. Я пытался — пытался каждый день, но так эти дела не делаются. Если бы от монстра можно было избавиться так просто, он не был бы монстром. После смерти демона я попытался восстановить стену, вернуться к своим правилам, но моя собственная темная натура сопротивлялась этому. Я говорил себе, что больше не должен думать о причинении боли другим людям, но стоило мне забыться, как мои мысли сами возвращались к насилию. В моей голове словно был скринсейвер, полный крови и криков, и, если мой мозг бездействовал, мною немедленно овладевали подобные мысли. Я стал искать себе хобби: читал, готовил, разгадывал логические задачи — что угодно, только чтобы не включалась эта заставка. Какое-то время у меня получалось, но рано или поздно я бросал свои занятия и шел спать, а когда лежал один в темноте, борясь со своими мыслями, начинал кусать губы и метаться по постели, моля о пощаде. Оставив в конце концов попытки изменить свои мысли, я решил, что наилучшее средство избавиться от них — это действия. Я заставил себя снова говорить людям приятные вещи, держаться подальше от чужих дворов. |
