|
В десятичасовых новостях именно об этом и говорили». — Мне бы не хотелось говорить об этом, — сказал я. — Тогда, может быть, мы поговорим о Робе Андерсе? — предложил Неблин. Я повернулся и посмотрел на него. — Кто вам сказал об этом? — Мне вчера позвонил школьный психолог, — ответил Неблин. — Насколько мне известно, он говорил об этом только со мной и с Робом. После разговора с тобой ему снились кошмары. Я улыбнулся. — Это не смешно, Джон. Это признак агрессии. — Роб агрессивен не меньше меня, — сказал я. — Он с третьего класса такой. Если хотите увидеть признаки агрессии, последите за ним несколько часов. — Агрессия — это нормально для пятнадцатилетнего подростка, — заметил Неблин. — Я беспокоюсь, когда агрессия исходит от пятнадцатилетнего социопата, одержимого убийством, еще и потому, что до сих пор ты демонстрировал неконфронтационное поведение. Что произошло, Джон? — Понимаете, в городе действует серийный убийца, который похищает части тел своих жертв. Вы должны были слышать — об этом передавали в новостях. — И присутствие убийцы так повлияло на тебя? Монстр за стеной зашевелился. — Я оказался очень близко, — сказал я, — ближе, чем когда-либо прежде, к моему исследованию убийц. Я читаю книги, рыщу в Интернете и читаю о серийных убийцах ради… нет, не ради удовольствия, вы знаете, что я хочу сказать… но все это так далеко. Они реальны, и их реальность — часть очарования. А это происходит у нас под боком. Серийные убийцы должны быть реальны где-нибудь в другом месте, но не здесь. — Ты боишься его? — Я боюсь быть убитым, — ответил я. — Пока что все три жертвы — взрослые мужчины, и я думаю, он и дальше будет держаться этой тактики. Значит, я в безопасности. И мама, и Маргарет, и Лорен тоже. — А твой отец? — Моего отца здесь нет, — сказал я. — Я даже не знаю, где он. — Но за него ты не боишься? — Нет, — ответил я не сразу. Так оно и было, но кое о чем я умалчивал и чувствовал, что он это понимает. — Что-нибудь еще? — А должно быть что-то еще? — спросил я. — Если не хочешь об этом говорить, не будем, — сказал Неблин. — А если будет нужно? — Тогда и поговорим. Иногда психотерапевты так раскрывают душу, что диву даешься, как у них вообще получается что-то утаить. Я смотрел на него, взвешивая все за и против, — стоит или нет заводить разговор, который все равно неизбежен. В итоге я решил, что вреда от него не будет. — Мне на прошлой неделе приснилось, будто этот убийца — мой отец. Неблин никак не отреагировал, но спросил: — Что он делал? — Не знаю, приехал даже не ради меня. — Тебе хотелось, чтобы он забрал тебя с собой после убийства? — спросил Неблин. — Нет, — ответил я, ерзая на стуле. — Я… хотел, чтобы он забрал меня с собой туда, где он больше не сможет убивать. — И что случилось потом? Мне вдруг расхотелось говорить о том, что было потом, хотя я сам начал этот разговор. Знаю, я противоречил сам себе, но сны, в которых ты убиваешь своего отца, могут оказывать подобное действие. — Может быть, поговорим о чем-нибудь другом? — Хорошо, — ответил доктор и сделал запись в блокноте. — Можно посмотреть, что вы написали? — спросил я. — Конечно. |
