Это на самом деле не сон, все по-настоящему.

По истечении столького времени я наконец-то очутюсьвнутри моейдетки. Она тянется ко мне и зажимает мой член у основания.

— Вот черт, я и забыла какой ты большой, — шепчет она возбужденно с горящими глазами. Она нежно размазывает каплю жидкости по всей головки.

У меня вырывается стон.

— О, да.

Глядя ей в глаза, я шире раздвигаю ее ноги. Она опускает мой член к своему входу и проводит по киске вверх-вниз, потом вставляет его в себя на какой-то дюйм, на какой-то чертовый дюйм. Желание, старое, как мир, побуждает меня скользнуть в нее, и взять то, что я хочу, но я сдерживаюсь, единственная мысль, которая постоянно крутиться у меня в голове — не навредить ей. Она так похудела, стала такой хрупкой, словно сделанная из костяного фарфора. Я очень боюсь повредить ее. Ее грудь стала меньше, по бокам проглядывают ребра, выпирают тазовые кости, кожа болезненно бледная.

— Тебе не больно?

— Нет. Это так удивительно чувствовать тебя внутри.

Она резко вдыхает и перестает двигаться.

— Я сделал тебе больно?— тут же спрашиваю я.

— Нет, я просто наслаждаюсь тобой внутри.

Я знаю, что она обманывает меня, видно я причинил ей боль. Она слишком тугая после столького времени воздержания.

— Позволь мне, — говорю я, и она убирает руку от основания моего члена. Я делаю паузу, давая ей привыкнуть к моему размеру.

— Мне нравится, когда ты заполняешь меня, — говорит она, голос звучит низко с придыханием.

— Я люблю входить в тебя и находиться внутри.

— Я готова, трахни меня.

Очень медленно я вхожу в нее до конца, она приподнимает бедра, устремляясь мне навстречу.

— Ух ты!— выдыхает она.

Я начинаю задавать ритм, не дикий и не сумасшедший, идеально подходящий для двоих, которые недавно столько пережили, фактически оба вернулись с того света. Мои движения позволяют впитать выражение ее лица, звуки, которые она постоянно издает, ее запах, ощущение ее кожи, пот, выступающий у нее на лбу. Я воспринимаю все эти моменты, как что-то святое, так, наверное, ростовщик собирает свои деньги или сорока собирает блестящие предметы, с какой-то одержимостью.

Она быстро устает, ее бедра уже выбиваются из моего ритма, я выхожу из нее, хватаю за щиколотки и приподнимаю ноги вверх к ее голове. У меня мгновенно учащается пульс, такими мы и были раньше. Это никогда не изменится. Я всегда хотел видеть ее такой— готовой для меня, чтобы ее красивая киска была широко открыта. Я скольжу членом внутрь, глубже, проникая вниз в плотный, влажный проход. Ее стенки обхватывают и сжимают, жестко, я замечаю, как у нее расширяются зрачки.

— Еще…, — хрипло просит она.

Я толкаюсь еще глубже, она слишком тугая, невероятно узкая.

— Я могу принять еще больше, — с трудом выдыхает она.

Я хочу продолжить, но замечаю, что она испытывает дискомфорт. Со стоном я останавливаюсь и позволяю ей привыкнуть к моему размеру. Она начинает извиваться и двигать бедрами, вызывая огонь и лаву у меня в крови, я готов кончить.

— Мне очень нравится, когда ты так глубоко находишься внутри меня, — шепчет она.

Я начинаю двигаться, погружаясь в нее все глубже и глубже, забывая себя, пока не слышу короткий всхлип, вылетающий из ее горла, она кончает. Я сразу же отступаю, с трудом выдыхая, от напряжения у меня сжимаются легкие и семя выплескивает в нее. Я кончил так, как не кончал уже очень давно, и только она способна заставить меня почувствовать такое освобождение — жесткое и жестокое, шея выгнулась назад, рычание вырывается изнутри.