Лаура достает из сумочки ключи.

— Макароны, вы меня искушаете, я вас съем… — продолжаю я.

— Я вхожу, а ты как хочешь, — сухо говорит Лаура.

— Конечно, дорогая, — кричу я вслед жене, скрывшейся за дверью, которую она оставляет приоткрытой, хотя ей явно хотелось залепить этой дверью мне в физиономию.

Я замечаю лежащий на газоне мяч моего сына. «Адидас», разумеется, кожаный. Я не могу сдержаться. Я не сдержался бы и трезвым, а уж в поддатом состоянии…

Я демонстрирую классный дриблинг правая, левая, опять левая, это я про ноги, бедро, грудь, и я сильно бью по мячу, целясь в ротвейлеров. Промахиваюсь и попадаю точно в розовый куст, которым так гордится Лаура. Лепестки порхают, словно ночные бабочки.

К счастью, Лаура уже вошла в дом и ничего этого не увидела.

Я тоже вхожу. В прихожей — зеркало, в нем — жалкое зрелище: сильно шатающийся я, один глаз зажмурен, с целью исключить неприятный эффект удвоения, без башмаков в мокрых носках, пиджак в руке, рубашка расстегнута до пупа и наполовину не заправлена в брюки, галстук распущен и заляпан рвотой. Я улыбаюсь своему отражению и приветствую себя, помахивая рукой. Затем, словно голливудский актер, с заученной небрежностью набрасываю пиджак на плечи и опять снимаю. Все это я проделываю перед носом монстра, бебиситтер, которая с ужасом взирает на меня.

— Все хорошо, синьора, дети улеглись три часа назад, — говорит эта сколопендра моей жене, которая передает ей плату за вечер.

— Еще бы не хорошо! — вмешиваюсь я. — Ты приходишь сюда, ни хрена не делаешь, все время торчишь перед телевизором, обжираешься полдниками, опустошаешь мой холодильник, звонишь, кому хочешь, и требуешь с нас двадцать пять тысяч за час, потому что это субботний вечер, а детей двое. Разумеется, все хорошо, только платите.

— Но, синьора… — Бебиситтер с оскорбленным видом смотрит на мою жену.

— Прости его, Дебора, он пьян и не соображает, что несет.

— А ты не могла бы найти кого-нибудь, кто хотя бы больше походил на бабу? — обращаюсь я к Лауре.

Поворачиваюсь к бебиситтер, которых стало тоже две, поскольку я открыл второй глаз.

— То есть я хочу сказать, одну бабу вместо этой пары швабр? Как говорите, вас зовут? Дебора? Поменяйте имя!

Я вновь закрываю один глаз и вижу бебиситтер в единственном экземпляре.

— С таким именем, как у тебя, ты должна быть бабой, а не нагревательной колонкой! Какой у тебя рост? Полметра?

— Флавио, ты совсем сдурел! — возмущается Лаура.

Бебиситтер принимается рыдать и швыряет на пол деньги:

— Не хочу я от вас никаких денег! Вы чудовище!

Хватает свои вещи и собирается уйти.

— Ах, это я чудовище! Это ты чудовище! Катись отсюда, грязная карлица! Кто твой жених… карапуз?.. — кричу я ей в спину. — И поосторожнее, когда выйдешь на улицу, не перепугай мне ротвейлеров!

Бебиситтер вылетает, громко хлопнув дверью.

— Сэкономили сто пятьдесят тысяч… Кстати, кто заплатил за ресторан? — спрашиваю я нормальным тоном.

— Твой брат. Но в понедельник не забудь вернуть ему деньги.

— Ничего я не собираюсь ему возвращать! Он заплатил — его дело. Еще миллион сэкономили, тем более что вино было отвратительное.

— Если ты ему их не отдашь, отдам я. Поскольку это мы его пригласили.

— Ни хрена себе гость! Мы организуем ему вечеринку, чтобы он мог трахнуть очередную шлюху, которую, добавлю в скобках, он никогда не трахнет, и еще должны платить ему за это.