Анна Алмазная. Я никогда…
Хорошо-то как. Просто лежать обнаженной на кровати, ничего не делать и смотреть на укутанное в паутину тюля окно. А за окном давно стемнело. А за окном танцуют в свете фонаря белоснежные хлопья. А за окном сминают снег машины, отбрасывая призрачный свет фар на серый в полумраке потолок… — Не зажигай свет, — попросила я. Он провел рукой по моей шее, погладил пальцами золотистые бусинки: — Солнечный камень… Нитка янтаря приятно холодила кожу. Его шепот был напротив — обжигающе горячим. Холод и жар. — Медовый… Моя медовая девочка… Девочка… ведь мне уже за тридцать. А влюбилась как подросток. Искренне, пламенно. Да еще в девятнадцатилетнего мальчишку. — Привяжу к себе, — тихий шепот в полумраке, — никому не отдам… Мед поцелуев на коже. Сладкий яд по венам. Дрожь предвкушения и танец на грани. Вихрь льнущих к теплому стеклу снежинок. И теплом обжигает, и холодом, и уже не знаешь, чего жаждешь больше — продолжать или остановиться. Пронзающая тело дрожь, соль пота на губах и прохладные, влажные от пота простыни. А потом томительная нега, полное опустошение. Ни двигаться, ни куда-то идти. Ничего не хочу. Просто лежать вот так и смотреть на танец снега за окном… — Мне пора, — сказала я, сладко потянувшись. — Зачем тебе домой? — в очередной раз спросил он, садясь на кровати. — Зачем тебе муж? Разве меня мало? — Мы уже говорили на эту тему… — …не хочешь менять свою жизнь, — он ласково провел пальцами по моей щеке, убирая прилипший к коже влажный локон. — Не хочешь ранить мужа, а обманываешь. Со мной в постели. — Скоро ты мной насытишься, меня забудешь, — я встала с кровати и под его пронизывающим взглядом принялась наскоро одеваться. Сказать по правде, мне не хотелось уходить. Но у меня семья. И мои годы. И я знаю, что этот рай когда-нибудь закончится. Он от меня устанет. Иначе и быть не может… А муж? Муж был, есть и будет. Всегда. Немного скучноватый, немного надоевший, но теплый и уютный. Как мягкий, знакомый до боли плед в морозный вечер. — Люблю тебя, почему не веришь? В голосе сладкого мальчика послышалась мука. Я задумчиво погладила бусинки янтаря и потянулась за расческой. — Мне пора. Мне действительно пора. Надо зайти в магазин. Надо приготовить ужин. Надо заняться стиркой. Надо убрать квартиру к приходу мужа. Паша любит чистоту и уют. Никогда не говорит этого прямо, никогда не упрекает за беспорядок, просто… Он платит за заботу ласковой, теплой улыбкой и счастливым взглядом. Как огромный пес, что безмолвно трется мордой о ладони хозяйки и рычит на остальных, осмелившихся подойти ближе чем на два шага. Только со мной бережен. Только со мной ласков. — Лиза… А мой любовник — мальчик. Еще и хулиганистый. Соблазняет, пытается остановить грацией дикого, молодого зверя. Взглядом, улыбкой, медленными, плавными движениями. И уже не хочется никуда идти, хочется поддаться охватившей тело неге, ответить поцелуем на поцелуй, проигнорировать трель мобильного. — Не отвечай, прошу. — Я должна ответить… — прошептала я, вырываясь. — Не отвечай… Я взяла мобильник, нажала на кнопку и выдохнула: — Да… Миша обнял меня со спины, поцеловал в шею. — Лиза, — голос свекрови был каким-то странным… усталым, наверное. — Да? — Паша…
Телефон выпал из моей ладони. |
