Много я видел и много я странствовал,

         Много любил я и много страдал,

         И оттого хулиганил и пьянствовал,

         Что лучше тебя никого не видал.

         Вот и опять у лежанки я греюсь,

         Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.

         Снова я ожил и снова надеюсь

         Так же, как в детстве, на лучший удел.

         А за окном под метельные всхлипы,

         В диком и шумном метельном чаду,

         Кажется мне – осыпаются липы,

         Белые липы в нашем саду.

    20 сентября 1925

«Синий туман. Снеговое раздолье…»

         Синий туман. Снеговое раздолье,

         Тонкий лимонный лунный свет.

         Сердцу приятно с тихою болью

         Что-нибудь вспомнить из ранних лет.

         Снег у крыльца, как песок зыбучий.

         Вот при такой же луне без слов,

         Шапку из кошки на лоб нахлобучив,

         Тайно покинул я отчий кров.

         Снова вернулся я в край родимый.

         Кто меня помнит? Кто позабыл?

         Грустно стою я, как странник гонимый,—

         Старый хозяин своей избы.

         Молча я комкаю новую шапку,

         Не по душе мне соболий мех.

         Вспомнил я дедушку, вспомнил я бабку,

         Вспомнил кладбищенский рыхлый снег.

         Все успокоились, все там будем,

         Как в этой жизни радей не радей,—

         Вот почему так тянусь я к людям,

         Вот почему так люблю людей.

         Вот отчего я чуть-чуть не заплакал

         И, улыбаясь, душой погас,—

         Эту избу на крыльце с собакой

         Словно я вижу в последний раз.

    24 сентября 1925

«Слышишь – мчатся сани, слышишь – сани мчатся…»

         Слышишь – мчатся сани, слышишь – сани мчатся.