Даже яблонь весеннюю вьюгу

         Я за бедность полей разлюбил.

         Мне теперь по душе иное.

         И в чахоточном свете луны

         Через каменное и стальное

         Вижу мощь я родной стороны.

         Полевая Россия! Довольно

         Волочиться сохой по полям!

         Нищету твою видеть больно

         И березам и тополям.

         Я не знаю, что будет со мною…

         Может, в новую жизнь не гожусь,

         Но и все же хочу я стальною

         Видеть бедную, нищую Русь.

         И, внимая моторному лаю

         В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,

         Ни за что я теперь не желаю

         Слушать песню тележных колес.

    1925

«Тихий ветер. Вечер сине-хмурый…»

         Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.

         Я смотрю широкими глазами.

         В Персии такие ж точно куры,

         Как у нас в соломенной Рязани.

         Тот же месяц, только чуть пошире,

         Чуть желтее и с другого края.

         Мы с тобою любим в этом мире

         Одинаково со всеми, дорогая.

         Ночи теплые, – не в воле я, не в силах,

         Не могу не прославлять, не петь их.

         Так же девушки здесь обнимают милых

         До вторых до петухов, до третьих.

         Ах, любовь! Она ведь всем знакома,

         Это чувство знают даже кошки,

         Только я с отчизной и без дома

         От нее сбираю скромно крошки.

         Счастья нет. Но горевать не буду —

         Есть везде родные сердцу куры,

         Для меня рассеяны повсюду

         Молодые чувственные дуры.

         С ними я все радости приемлю

         И для них лишь говорю стихами:

         Оттого, знать, люди любят землю,

         Что она пропахла петухами.