Профессор Резнер, которому предстояло сотворить мою новую внешность, оказался немного усталым, но жизнерадостным человеком, возраст которого колебался при определении от сорока до шестидесяти, у него были проницательные умные глаза, жесткое красивое лицо и жесткий стиль общения с пациентами, который сильно смягчали неожиданно добрая улыбка и веселый почти мальчишеский смех Мы довольно быстро обо всем договорились, собственно, я просто согласилась на все, что предложил мне он, а потом еще некоторое время отвечала на вопросы, касающиеся состояния моего здоровья, наследственности, аллергиях и прочих медицинских аспектах, которыми интересуются обычно все врачи, принимая нового пациента.

— Ну что ж, пожалуй все, остальное расскажут результаты анализов и исследований Если они не сообщат нам ничего ужасного — полагаю, через три-четыре дня, я смогу пригласить вас, не к столу, но на стол., — доктор Резнер захлопнул тонкую папку с моим именем на обложке выведенным крупно — по-русски, и, видимо, продублированным ниже на иврите — затейливой вязью — всего несколько букв.

— Спасибо Буду ждать, — я поднялась из кресла и собралась уже покинуть его небольшой, но весьма стильно и дорого обустроенный кабинет, когда он снова обратился ко мне.

— Еще минуту Обычно, я не задаю пациентам этого вопроса и знаете почему? — потому что почти всегда знаю на него ответ Знаете что это за вопрос? Нет? Вопрос простой и естественный — почему вы решили делать пластику? Однако в большинстве случаев ответ написан на лице пациента крупными буквами — « меня бросил мужчина», «я не нравлюсь мальчикам», « я хочу сделать карьеру», « мне просто скучно и некуда тратить деньги», " я хочу быть похожа на… " и так далее и тому подобное — я знаю вариантов тридцать, а может и больше Не хотите пополнить мою коллекцию?.

— А что на лице у меня ничего на читается?.

— Который день вы на Святой Земле?.

— Второй.

— Мои комплименты — вы совершенно адаптировались Не заметили? Отвечаете вопросом на вопрос — это, прошу прощения, наша национальная традиция Ну хорошо, только для вас — я ее нарушу На лице у вас читается, еще раз прошу прощения — полное наплевать И тогда я не понимаю — зачем вам все это нужно?

Не хотите — можете не отвечать — он задает вопросы в своей., как я понимаю, обычной манере — довольно резко, но глаза при это смотрят на меня задумчиво и даже грустно Он не понимает, но ему от чего-то меня жаль — вот что читаю я в его глазах и на мгновенье начинаю колебаться — Быть может нужно рассказать ему все? Он добрый человек, я это вижу и умный — он может понять В конце, концов, через несколько дней мое лицо будет в полном и абсолютном его распоряжении — так не должен ли перед этим он понять, что из себя представляет моя душа? Но это мгновение проходит — душа моя ведь, собственно, и не совсем моя сейчас, словно напоминает мне кто-то. Ты ведь добровольно отдала ее в чужие руки, так есть ли у тебя теперь право распахивать ее первому встречному? Да и поймет ли он? Зачем в конце концов ему это надо? — Для коллекции, зачем же еще! — так продолжается то ли мой внутренний диалог, то ли беседа с кем-то извне — и мгновенье моих сомнений тает в вечности..

— Ну как вам сказать, видимо — возраст…

— « А в возрасте стала — к цыганке пошла» — моментально отзывается он и в голосе его вспыхивает ирония, — помните такую песню? Хорошая русская песня, жалобная Не помните? Ну и не надо А вообще, спасибо — коллекцию мою пополнили Что ж, до скорой встречи.

Доктор Резнер поднимается из-за стола и провожает меня до двери, и в глазах у него, по-прежнему, живет печаль Он не рассердился на меня за ложь, ему, без видимой на то причины, меня почему-то жаль.