Итак, задача довести это дело до полнейшей победы — надо выбрать путь к сему делу, перебороть эту преграду.

Главное для участвующих — иметь взаимоотношения, которые будут развиваться и в которых будет кульминация. Это будет классической мимодрамой.

Хорошо бы еще сделать не просто мимодраму «Вечеринка», а вечер празднования Юности.

Валька говорит: основа этюда — он и Ефанова, если что-то прибавлять отдельное, если кончать не ими, то сюжетная линия ослабляется. Это ерунда — если мы хотим провести в этом этюде определенную идею (да, идею — она выразится в настроении всего этюда и в конце), если мы хотим, чтобы все участвующие, кроме этих двоих, были не просто фоном, не подыгрывали, не надо ограничивать этюд и исчерпывать его только взаимоотношениями Р. и Е. И надо добиться, чтобы этюд от этого не пострадал. И это очень даже возможно. Иначе этот этюд должны делать только Рабен и Ефанова, а выносить на экзамен работу лишь по подыгрыванию, по созданию общего настроения — излишняя и ненужная жертва.

Весь этюд, какой бы громадный он ни был, который предложил Валька, можно принять, но этим не исчерпывать всего этюда. Надо каждому взять взаимоотношения и их развитие, не стесняться рамками отношений этих двоих, не считать их отношения главными — иначе получится случайная маленькая размолвка, которую никто не заметит, или неудавшийся вечер.

Пострадает этюд? Не будет яркой сюжетной линии? Во-первых, будет, во-вторых, не так уж это страшно, и третье — он будет гораздо интереснее.

1. Принцип его должен быть таков: у каждого намечаются взаимоотношения и намечаются места выявления их развития — не стесняясь ослабления линии главных персонажей.

2. Общая тема — вечеринка! Общая задача — соединиться влюбленным, сочувствующим помочь им и т.д., развитие пойдет так: одна пара поссорилась, хочет помириться, около этой группы несколько вех этюда (почти весь). Двое хотят объясниться, хотят поцеловаться, им мешают — все эти ниточки соединяются в одном, и в кульминации, и в конце. Но так как песню (что одобрено как конец, что очень интересно) нельзя петь на сцене, а если петь за сценой, то неинтересно, чтоб была сцена пустой, то можно это время отдать двум влюбленным.

Она наконец соединились, они хотят поцеловаться, не могут, мысли нет, говорить не хочется, от песни, от весны, от молодости они пьяны... Идут, идут — а занавес закрылся медленно, медленно, но музыка закончила их поцелуй последним аккордом уже при закрытом занавесе.

3. Завтра, кроме всего, что написано выше, надо предложить и схему, даже больше, чем просто схему (распределить схему на людей) этого этюда, и на этой схеме (ведь она может измениться) доказать возможность выполнения задуманного и жизненность этого принципа в подобном массовом этюде. (Между прочим, я только сейчас понял, что с такими муками доходил до того, что давно известно, — ведь все пьесы (особенно западные: испанские, мольеровские и пр.) построены на нескольких линиях, нескольких нитях, которые, переплетаясь во время действия, связывались в один узелок — конец. Вот ведь что значит учиться у книг и спектаклей — надо понимать принципы в пьесах, в постановке ролей и спектаклей.)

04.12.47 г.

Добился того, что сегодня этого этюда не делали, и того, что этюд не будет исчерпываться только линией Вали и Ефановой, но поплатился своим излюбленным концом. Это одно, но ведь этот конец был всей моей частью, следовательно, я лишился как исполнитель своей линии, между тем как всем напридумывал интересных линий. Но важно то, что теперь все, что ни придет в голову, я не стесняясь смогу вставить в этюд.

Я наглупил в своем поведении в студии — стал, очевидно, груб и пр., а это в соединении с небольшими (а по сути дела сомнительными) успехами создало какое-то цельное впечатление испорченности.