До вечера она их ласкала,

         Причесывая языком,

         И струился снежок подталый

         Под теплым ее животом.

         А вечером, когда куры

         Обсиживают шесток,

         Вышел хозяин хмурый,

         Семерых всех поклал в мешок.

         По сугробам она бежала,

         Поспевая за ним бежать…

         И так долго, долго дрожала

         Воды незамерзшей гладь.

         А когда чуть плелась обратно,

         Слизывая пот с боков,

         Показался ей месяц над хатой

         Одним из ее щенков.

         В синюю высь звонко

         Глядела она, скуля,

         А месяц скользил тонкий

         И скрылся за холм в полях.

         И глухо, как от подачки,

         Когда бросят ей камень в смех,

         Покатились глаза собачьи

         Золотыми звездами в снег.

    1915

«Запели тесаные дроги…»

         Запели тесаные дроги,

         Бегут равнины и кусты.

         Опять часовни на дороге

         И поминальные кресты.

         Опять я теплой грустью болен

         От овсяного ветерка,

         И на известку колоколен

         Невольно крестится рука.

         О Русь, малиновое поле

         И синь, упавшая в реку,

         Люблю до радости и боли

         Твою озерную тоску.

         Холодной скорби не измерить,

         Ты на туманном берегу.

         Но не любить тебя, не верить —

         Я научиться не могу.

         И не отдам я эти цепи,

         И не расстанусь с долгим сном,

         Когда звенят родные степи

         Молитвословным ковылем.