— Дед подарил, — нехотя буркнул Женя, но крест снял.

Дальше съемки пошли без задержек.

В перерыве довольная Дина пила чай у нас в гримерке и ухитрялась одновременно трещать без умолку. Она испытывала явное облегчение, что съемки ее эпизода закончились.

— И совсем не страшно было, когда я лежала, — быстро говорила она. — Страшно было, когда я впервые увидела гроб, а потом забралась в него. А как легла, глаза закрыла, так и ничего вроде!

Она закончила пить чай и хихикнула.

— Пойду в душ, смою рану с груди, — сказала она.

— Кстати, а чего она так плохо нарисована? — удивилась я.

— Так потом изображение на компе обработают. Будет, как настоящая на экране, и даже с кровью, вот увидишь, — сказала Дина. — А ты чего заставила крест снять с Женьки? — спросила она.

— Сама не знаю, честно, — ответила я.

— Знаешь, я думала, пока в гробу лежала, над этим. Мы ведь и правда большой грех совершаем, снимаясь в таких фильмах, — серьезно сказала Дина.

— Трудно сказать, — нехотя проговорила я. — Понятия греха очень варьируются. Надо просто сходить на исповедь.

— Что ты! — сразу испугалась Дина. — Я не смогу рассказать обо всем этом постороннему человеку.

— Не постороннему, а в уши Господа, — улыбнулась я.

— Все равно! — сказала она. — А как ты думаешь, Страшный суд существует? — неожиданно спросила Дина.

— Наверняка, — ответила я. — Понимаешь, я училась на искусствоведа в институте. И очень многие художники разрабатывали эту тему. Ты бы видела количество и разнообразие вариантов. Одного только Иеронима Босха взять! Или его ученика Брейгеля! Посмотришь и ужаснешься! Чтобы нарисовать такие картины, их нужно увидеть внутренним взором. Вот и думаешь, раз это в подсознании есть, то откуда оно там взялось?

— Страшно как! — сказала после паузы Дина.

— Глупости! — засмеялась я, пытаясь переменить настроение, возникшее во время разговора. — Все это сказки для маленьких детей. И каждый решает сам, что для него есть грех и что Страшный суд. На своем опыте. Так что не волнуйся!

Уж и не знаю, что повлияло на решение Дины, но через неделю она ушла из «Елды» вместе с Адонисом. Рой рвал и метал, хотя все эпизоды с Диной были уже отсняты. Но вот Адонис должен был участвовать еще в нескольких сценах. К тому же, как я поняла, Рой рассчитывал на них в подпольных съемках. Но Адонис был непреклонен в своем решении. Он заявил, что они решили пожениться и полностью изменить свою жизнь.

— Посмотрю я, как ты на ваши нищенские доходы сможешь содержать семью! — бушевал Рой, когда Адонис пришел за вещами. — И неустойка за невыполнение условий договора тоже немалая. И тебе придется ее выплатить. Думаешь, добрый дядя Рой пожалеет бедных молодоженов? Не дождетесь!

— Выплачу, не волнуйся, — хмуро сказал Адонис. — А в этот бизнес навряд ли вернусь! Я, в отличие от некоторых, нормальный мужик и не хочу, чтобы мою жену еб…ли все подряд. Ясно тебе?!

— Хочешь заплатить дополнительные деньги за оскорбление? — зашипел Рой.

— Кто? Где? Кого оскорбил? — насмешливо поинтересовался Адонис. — Здесь одна Куська.

— Я ничего не слышала, — спокойно подтвердила я. — Успокойтесь оба.

Рой вылетел из гримерки, а Адонис, улыбнувшись мне, спокойно продолжил складывать вещи Дины в большую спортивную сумку.