Разогнал соратников — Лена, как ни ворчала, отправилась обратно в Сызрань. Убедить смог только тем, что там нужны заботливые руки и хозяйский женский глаз. Дрюню загнал в Финляндию отлеживаться, боевиков услал в Покровское семьи повидать. И почувствовал себя как голым. Кто у меня остался? Стольников да Мефодий. Но зато конституция! Какой козырь у левых выбил, а? Стребовал себе мадеры да и напился на радостях. Хрен с тем, что завтра весь город судачить будет, должны же быть у старца недостатки?

Мысль эту я додумал утром, когда говорил с Герарди. Дав команду распустить митинг на Дворцовой, я заперся с Борисом Андреевичем в кабинете.

Золотых гор не обещал, но дал понять, что будет новая служба и что в ней очень нужны будут опытные люди, пока же надо некоторое время не высовываться, пока острота событий не сойдет на нет. Герарди ушел, а я решил что одного Евстолия уже не хватает, надо нормальную службу безопасности разворачивать — вон Дума, проходной же двор! Силовой блок у меня уже есть, дело за оперативным и аналитическим. Кого бы придумать на место начальника личной спецслужбы?

Глава 4

Чертог сиял, гремели хоры. А куда деваться — заселился во дворец, так будь любезен давать если не балы, то хотя бы приемы. Тем более, по случаю Рождества. И принятия Конституции.

“Сегодня у нас пол-Петербурга” — расхожая фразочка эстрадных конферансье вполне точно описывала происходящее. Верхушки всех думских фракций, все “небесники”, Кованько с авиаторами, ученые, включая Менделеева, инженеры, лучшие ученики колоний и педагоги с дядьками … Вот прям “Елка в Кремле”. Даже две — днем для подростков и вечером — для взрослых.

В приглашении попросил Танееву четко написать, что подарков не надо, лучший подарок — пожертвовать на колонии. Но все равно, несли — “Ну как же без подарка, такой день!” Пришлось выделить комнатку, чтобы все складывать, а голову ломать, куда это все деть, придется потом.

Были, конечно, и толковые вещи. В первую очередь книги, в том числе религиозные. Так, Юсуповы подарили одно из первых русских Евангелий в переводе от Российского библейского общества. Аж 1819-го года. Раритет каких поискать. Менделеев притащил “Размышления о причине теплоты и холода” Ломоносова с дарственной надписью автора. Благодарил Михайло Васильевич не кого-нибудь, а саму Екатерину Великую. Историк во мне немедленно ожил, растрогал меня до слез, я долго благодарил Дмитрия Ивановича и даже расцеловался с ним, борода в бороду. Ну и тот спел мне дифирамбы про меценатство: работы по синтетическому каучуку, что я спонсировал, дали первые результаты.

— Получены образцы на основе этилового спирта, бутадиена с последующей анионной полимеризацией жидкого бутадиена в присутствии натрия! — торжественно сообщил Менделеев.

— Дмитрий Иванович, дорогой, я в этой вашей научной физике ничего не понимаю. Вы простыми словами скажите — пора думать о создании завода или нет?

Менделеев прямо воспарил, но в запросах своих остался реалистом:

— Опытного завода, или крупной лаборатории, Григорий Ефимович! Рано пока на большое производство замахиваться.

Кроме тех, кого я числил “под крылом”, набежало изрядно левой публики — бьюсь об заклад, почуяли возникновение нового центра силы в российской политике и поспешили выразить свою извечную благорасположенность к демократии и конституционному устройству. Вчера они, конечно, об этой своей расположенности и сами еще не знали.

В первую очередь это были разного рода купцы и финансисты.