А то, что эти дела слишком близко подобрались к команде, зацепив сразу двоих, чудовищная случайность. Или их недосмотр. Приходя в полицию, каждый понимал, что в некоторых делах его близкие окажутся под ударом. С ним будут соревноваться, доказывать ему что-то. Треверберг был наводнен психами, часть из которых скатывалась в убийства. Серии то и дело вспыхивали с разными типами маньяков. Грин расследовал их с момента поступления на службу и был обречен расследовать всегда. Нужно всего лишь ожесточить сердце и выкинуть собственную ошибку из головы.

Он вздрогнул от прикосновения. Открыл глаза. Над ним склонилась Фэй. Хирургическая маска висела на ухе, открывая лицо, глаза сияли улыбкой, но в их глубине детектив увидел напряжение и холод.

– Простите, операция, – сказала врач, выпрямляясь и приглашая его за собой.

Аксель не ответил. Он встал, пошатнулся, мгновение подождал, пока пройдет дурнота, и скользнул за ней в хорошо знакомый кабинет. Фэй бросила маску в мусорное ведро, сняла с головы хирургический чепчик и щелкнула кнопкой чайника, который стоял на подоконнике. Грин молча следил за тем, как она простыми и легкими движениями заваривает чай, разливает его в две фарфоровые чашечки и опускается в кресло напротив. Он принял чашку из ее рук и вдохнул аромат.

– Спасибо, что пришли.

– Я обещал.

– Я должна с вами поговорить. Относительно мисс Лирны.

– Энн мертва. Она повесилась и сломала шею.

Взгляд прозрачных глаз доктора стал стеклянным. Она наклонила голову, внимательно рассматривая детектива, но молчала, будто не хотела разбивать его хрупкий мирок. Аксель сжался. Но снаружи он сохранил спокойный и серьезный вид. Нужно было собрать волосы в хвост, он выглядит слишком небрежно и вызывающе.

– Я знаю, что вы близки. Хотя бы потому, что она назначила вас…

– Если хотите что-то сказать, говорите, – прервал ее Грин с несвойственной ему грубостью. – Если нет, я пойду. Хочу проведать Карлина.

Фэй опустила чашку на стол и примирительно подняла руки.

– Простите, детектив. За десять лет в медицине я приносила плохие новости бесчисленное количество раз. Вы знаете, что интерны весь первый год вынуждены сообщать родственникам о смерти их близких? Чтобы научиться противостоять эмпатии. Если бы речь шла просто о смерти, мне было бы легко, и я бы вас не жалела. Поддержала бы, но не жалела. Но, к сожалению, ваша ситуация сложнее.

– Доктор, я два месяца делил сердце и постель с женщиной, которая оказалась серийной убийцей, – с горькой улыбкой сказал Грин. – И больше года покупал у нее кофе почти каждый день. Скажите, разве стоит меня жалеть? Я детектив. Говорят, один из лучших в Треверберге. У меня самые высокие показатели по раскрываемости. И я не смог разглядеть волка в овечьей шкуре. Если бы был внимательнее, возможно, некоторые дети оказались бы живы. Просто оторвите этот чертов пластырь и скажите, что должны.

– Энн Лирна потеряла ребенка. И она жива.

Горло сжало железными тисками. Аксель хотел закашляться, но не смог пошевелиться. Он хотел встать, но силы испарились. Пустота вперемешку с болью ударила по голове. Потемнело в глазах, но он не смог их закрыть и отвести взгляд от спокойного лица доктора. Он хотел запустить руку в волосы, но она по-прежнему держала фарфоровую ручку, сжавшись до предела. Еще немного, и чашка разлетится на куски.

– Нет, – чужим голосом проговорил полицейский. – Я этого не знал.