— Что ржете!? Дайте спокойно полежать, — ответил Валерка, сдерживая себя от желания показать новый мяч.

— Ты будешь с нами «пузырь» гонять!? — спросил Синица, присаживаясь рядом на бревно.

— Это тот «пузырь», что старыми фуфайками набит? — спросил Краснов, не поднимаясь с полированного ствола дерева.

— А у тебя, что лучше имеется? — спросил Синица, закуривая.

— А то! — ответил Валерка, натянув кепку почти на кончик носа.

— Тогда че лежишь, кого ждешь? — спросил Синица, глубоко затягиваясь.

— Дай лучше дернуть, — попросил Валерка и протянул руку. Синица три раза подряд глубоко затянулся, и, оборвав кончик гильзы папиросы зубами, вставил её между пальцев Червонца. Валерка нащупал папиросу, всунул себе в рот и глубоко втянул в себя горький и вонючий дым.

— Красноармейские? — спросил он, продолжая лежать на бревне.

— Нет — «Наша марка», — ответил Синица, давясь от смеха.

— Да у тебя на «Нашу марку» денег не хватит, — сказал Краснов. — Да и табачок там поароматней и помягче будет. А этот, до самой жопы продирает… Настоящий конский жопораздиратель!

— Хорош гоношиться! Тоже мне знаток! Вставай, погоняем мячик! — ответил Синица и толкнул в бок Валерку.

Валерка, не поднимаясь с бревна разжевал кончик гильзы папиросы и, приклеив её на ноготь указательного пальца, вслепую щелчком отправил окурок в полет:

— На кого Бог пошлет, — сказал он и резко поднялся, придерживая рукой кепку.

Окурок, наполненный слюной, после сильного щелчка взлетел в воздух и, описав дугу с каким-то странным чваканьем, шлепнулся на поношенный ботинок Ферзя.

— Ты, че, сученок, рамсы попутал? Я тебе сейчас как по дюнделю заеду! — заорал стародавний враг Фескин и уже приготовился к драке, закатав рукава своей полотняной рубахи.

— Да хорош Ферзь, наезжать на него, Червонец же не видел тебя, — сказал Синица, заступаясь за друга.

— Ты, конопатый, форточку свою прикрой. Не с тобой базарят, фраер дешевый. Видел, не видел — мне по-хрен! Его бычок, вон как прилип к моему ботинку и ему отвечать за это…

Ферзь подошел поближе и поставил перед Валеркой свой ботинок, на котором и впрямь торчал приклеившийся окурок.

— Вытирай козел! — сказал Ферзь, и грозно сжал кулаки.

В эту минуту Валерка понял, что Ферзь просто хочет унизить его в глазах пацанов.

Ботинки Фескина чистотой особой не блистали, и даже этот окурок не мог испортить их потрепанного вида. Парни, с интересом глядя за происходящим, собрались полукольцом за спиной Фескина, и над поляной воцарилась тишина.

— Я сказал, вытирай! — вновь повторил Фескин, уже конкретно заводясь на драку.

Валерка ехидно взглянул на Ферзя снизу вверх, и разжался, словно пружина так быстро, что Фескин даже не сообразил, как кулак Червонца, что было сил, впился в его пах.

Нестерпимая тупая боль пронзила все тело Ферзя. Он, задыхаясь, выпучил свои глаза и схватившись за низ живота, упал в пыль около бревна. Скрючившись и мыча от боли, Ферзь стал кататься по земле, изрыгая из себя проклятия и угрозы в адрес Валерки.

В то самое мгновение все поняли, что Червонец уложил Ферзя одним ударом. Краснов не дал себя унизить в глазах дворовых пацанов и этим мгновенно снискал себе еще больше авторитета и уважения.

Пока Фикса отходил от побоев, Валерка, как ни в чем ни бывало, достал из сумки мяч, подаренный ему немецкими летчиками, и с видом победителя красиво пнул его, окончательно утверждая превосходство ума против грубой силы.