Я понятливо киваю. Доводы у майора железные. Никому неохота мотаться на суд через всю страну, легче плюнуть и забыть.

– Поэтому у вас «ашотики» так здесь и распустились.

– Если бы только они! Местная шантрапа тоже от них не отстает. Знают: большее, что им грозит, – пятнадцать суток. А потом снова гуляй и безнаказанно задирай приезжих.

– И часто крупные драки у вас происходят?

– Часто. Но мы о них, как правило, только задним числом узнаем. А пойди-ка найди свидетелей через несколько дней! Кто молчит, а кто уже вообще домой уехал.

Наш разговор прерывает сержант, заглянувший в кабинет. Опасливо косится в нашу сторону, просит начальника выйти на минутку. Переглядываемся настороженно с Димоном – что там еще стряслось? Майор возвращается минут через пять. Молча садится за стол, кладет перед собой документы на «Волгу». Поднимает на меня глаза.

– Владелец вашей «Волги» Мезенцев – это же… – он делает неопределенный жест, указывая на потолок.

– Да, – коротко отвечаю я. А чего отпираться, если они все уже сами узнали. Выкладывать на стол «индульгенцию»? Нет, не буду. Не для того мне ее давали.

– А вы ему кем приходитесь?

Так я тебе и признался! Нет уж. Раз все так повернулось, из этой ситуации надо выжать по максимуму. А поэтому:

– Я под подпиской, товарищ майор, и ответить на ваш вопрос не могу.

– А Кузнецов? – переводит он взгляд на Димона.

– И он под подпиской, – опережаю я друга, толкнув его под столом ногой.

Да уж, майору не позавидуешь, ситуация кардинально изменилась. Изуродовать машину главы КГБ – это вам не студентов арматурой отхреначить. Попал Ашотик, крупно попал!

– Вот что, товарищи мм… студенты. Сейчас мы вас доставим в ваш лагерь, а завтра к обеду приходите сюда, в отделение, тогда и поговорим на свежую голову. Машину прислать завтра за вами?

– Нет, спасибо. У нас еще «Победа» есть.

Желание майора доложиться сначала наверх понятно. Но что-то мне совсем не светит получить потом в Москве взбучку от Мезенцева и доказывать ему, что я не верблюд. У него разговор один: раз довел дело до драки, значит, виноват. Молчу, постукивая пальцами по столу, потом осторожно говорю:

– Товарищ майор, а давайте действительно не будем дальше э-э… раздувать пожар. Предлагаю решить дело миром. Мы не пишем заявление, вы сами наказываете «ашотиков», как посчитаете нужным. Но так, чтобы до нашего отъезда мы эту кодлу больше не видели, иначе за себя не ручаемся.

– Хорошо… – с прищуром смотрит на меня майор. – Утром сделаю пару звонков в Феодосию, посоветуюсь с начальством, как это уладить. О машине не беспокойтесь, мы за ней присмотрим.

Ну а дальше нас с почетом отправляют «домой» на милицейской машине. С мигалкой. И на все вопросы Левки, взволнованно поджидающего нас в лагере, мы дружно отвечаем:

– Завтра! Лева, все завтра…

* * *

Из-за всех этих ночных передряг следующим утром мы проспали пробежку и проснулись только к завтраку. Лева с Леной пожалели нас и дали выспаться. А уж за завтраком устроили нам настоящий допрос.

– Нет, ну никуда вас одних отпустить нельзя! – сокрушается Левка.

– А по-твоему, я с этой наглой свиньей танцевать должна была?! – злится Юлька. – Может, его еще в гости позвать?

– Юль, не злись. Но согласись, что конфликта все-таки можно было избежать, если бы ты ему не хамила.

– Лева, вот ты и избежишь, когда в следующий раз он твою Ленку кадрить будет! – припечатывает Юлька, и Левка смущенно замолкает.