Наступил день соревнований. Победителя по тяжелой атлетике определяли по сумме троеборья – в жиме, толчке и рывке. На самом деле претендентов на победу было четверо. Два американца – Шемански и Губнер – и два советских тяжа. Губнер выбыл первым. За ним отвалился второй штатовец – не смог взять 185 килограммов. Остались только советские спортсмены. Америка, накось, выкуси! Знай наших!

Народ в тяжелоатлетическом зале «Сибуя» начинает волноваться – пошла битва русских богатырей. Первый рекорд Власова, второй. Я стою за кулисами, среди членов делегации, слышу, как грустный Жаботинский предлагает Власову расписать очки: «Сделаем по одному подходу на 200 кг для зачета – и финиш!» Сдался. Точнее, сделал вид, что сдался.

Власов отказался. Тем временем вес был установлен выше мирового рекорда – 217,5 килограмма. Жаботинский отрывает штангу от пола, с огромным усилием поднимает ее. Зал вопит, фотокорреспонденты щелкают вспышками.

Власов решает побить рекорд Леонида. И… срезается! Жаботинский выходит на первое место и берет золотую медаль. Власову достается серебро. Занавес.

С пловцами тоже все выходит на загляденье. Американцы, лишившись своих лидеров, падают духом и раз за разом проигрывают заплывы. Кроль, брасс, эстафета – сразу пять медалей в мужском плавании уходят либо английским, либо немецким спортсменам. У женщин американка Кэти Фергюсон уступает француженке Кики Карон. Минус еще одна золотая медаль у Штатов. Наши тихо ликуют, а потом происходит настоящее чудо – на волне всеобщей эйфории Георгий Прокопенко с огромным трудом вырывает золото у австралийца О'Брайена в заплыве на 200 метров брассом. Не сразу, но наступает важное понимание – Советский Союз догнал США по медалям, и, кажется, мы выходим на первое место. И в общем зачете, и, что гораздо важнее, – по золоту. Японские газеты и ТВ просто захлебываются, распевая дифирамбы нашей сборной.

Но чем радостнее становится атмосфера олимпийского праздника, тем больше меня гложет беспокойство. СЛОВО в голове практически перестало звучать, я просто не нахожу себе места. Регулярно ругаюсь с Седовым, даже поцапался с Машиным на одной из планерок. И было за что. Руководство хотело, например, отменить участие наших спортсменов-медалистов в собрании японской соцпартии «Сохе» и общества «Япония – СССР» по случаю восьмой годовщины подписания советско-японской декларации 1956 года о восстановлении дипломатических отношений между СССР и Японией. Я чуть не взвыл!

– Юрий Дмитриевич, вы что творите?! Это же важнейшее мероприятие, в нем будут принимать участие более тысячи человек!

– Алексей, нам сейчас гораздо важнее присутствие наших медалистов на спортивных соревнованиях с целью оказания моральной поддержки товарищам по команде!

– Петр Миронович, ну хоть вы вмешайтесь, это же политическая близорукость! Что о нас японцы потом скажут?!

Посольские только за голову хватались, не в силах помешать чиновничьему произволу. С большим трудом удалось убедить руководство направить несколько спортсменов на важное мероприятие. И когда наши девушки-пловчихи попытались пропустить мероприятие в посольстве, где собралось более 200 японских женщин – представительниц различных демократических организаций, я уже сам, разозлившись и чуть ли не силком, затолкал в такси Галю Прозуменщикову и двух Татьян – Савельеву и Девятову. И слава богу – оказалось, что японки принесли с собою многочисленные подарки для советских спортсменок. Хороши бы мы были, если бы ни одна из них на встречу не приехала.