Ведь в прошлой жизни я был мирным, спокойным и уравновешенным парнем, да и Русин, судя по его воспоминаниям, не был задирой. А теперь жизнь вокруг меня кипит, как в гейзере, только успевай уворачиваться. Неужели я действительно сам провоцирую все это? Это же на мне скоро живого места не останется!

Вот в процессе тяжелых раздумий о нелегкой моей новой жизни меня как раз и прервали. Открылась дверь, и в красный уголок царственной походкой вошла сама Любовь Орлова.

– А вот и мой спаситель! – таким знакомым с детства голосом произнесла женщина, ставшая кумиром миллионов.

Черты лица ее лишь угадываются под вуалью полупрозрачного шарфа. Почти половину лица скрывают большие темные очки, которые только входят в моду на Западе. Под светлым плащом скромное, но явно дорогое платье, на ногах туфли на каблуке, в руке изящная дамская сумочка. Настоящая звезда – она и на даче выглядит как звезда, и в отделении милиции – никаких послаблений на ночное время суток или послеоперационный период!

Я тут же вскакиваю и на автомате подношу к губам протянутую мне ухоженную ручку. Потому что такие женские руки, извините, не пожимают по-пролетарски, а только уважительно целуют. И никак иначе.

– Любовь Петровна Орлова, – сдержанно улыбаясь, представляется мне кинодива.

Остается только догадываться, чего стоят ей сейчас все улыбки и разговоры. Ботокс еще не изобретен, и что там сейчас вкалывают женщинам под кожу лица, косметологии неизвестно. Но то, что процедуры эти крайне болезненные – к бабке не ходи. А она еще и пытается улыбаться. Господи, на что только не идут женщины ради поддержания увядающей красоты!

– Алексей Русин. Ваш новый сосед, студент МГУ.

А вот и ее известный муж – режиссер, лауреат Госпремий и прочая, прочая, прочая. Из-за спины Орловой выступает высокий импозантный мужчина с густой седой шевелюрой и темными широкими бровями, тоже протягивает мне руку.

– Алексей, не прибедняйтесь! Мы вас видели в «Огоньке». Ах да… Григорий Васильевич Александров.

Если Орлова одета подобающе случаю дорого, но скромно, то Александров при полном параде, словно на дворе у нас день. Шикарный светло-серый костюм-тройка с галстуком, украшенным золотой булавкой с бриллиантом, такие же запонки. Струится шлейф дорогого мужского одеколона. Словно Александров с приема явился. А может, так оно и есть, мало ли откуда человека поздно вечером выдернули.

Жмем друг другу руки. В комнату за ними пытаются протиснуться какие-то мужики в штатском, но Орлова культурно осаживает их:

– Товарищи, ну дайте же нам поговорить с молодым человеком! Мало того, что вы держите его здесь ночью, так еще и не даете поблагодарить за спасение. Григорий Васильевич, ну хоть вы им скажите!

– Товарищи, товарищи… Любовь Петровна права! Ну нельзя же так. Если с Алексеем уже разобрались, то нужно отпустить его домой выспаться и привести себя в порядок. Все остальное можно сделать и утром.

Перечить небожителям никто не решился, и нас оставили одних.

– А что у вас с лицом, Алексей?! – Орлова встревоженно касается рукой моего подбородка, где еще недавно была борода. Но вчера днем я ее сбрил, следуя указаниям вышестоящих товарищей, и теперь разница между загорелыми и бледными участками кожи здорово бросается в глаза.

– Любовь Петровна, это я бороду сбрил после юга, ничего страшного.

– Бороду… – задумчиво рассматривает меня Александров.