— Знакомьтесь, Валентина Сердюкова, Татьяна Иванова, — представил он нас друг другу, как бы отвечая этой вежливой фразой на осторожно-недоверчивый взгляд блондинки.

— Очень приятно, — любезно кивнула та.

— Взаимно, — вежливо отозвалась я, — случайно Наталья Сердюкова вам не родственница?

Мой вопрос поверг Сердюкову в легкое замешательство, словно она терялась перед моей осведомленностью. Мало того что я говорила с Дроздовым об Эрике, я еще и делала смелые предположения относительно ее родства с Натальей Сердюковой.

— Сестра-а-а, — протянула она, удивленно округлив темные брови.

— Надо же! — искренне восхитилась я случайному совпадению.

— А почему вы интересуетесь Эриком?

— Татьяна Александровна, — вклинился Дроздов, — частный детектив, она занимается расследованием убийства Эрика, — и, уже обращаясь ко мне, продолжил: — Я прошу меня извинить, но, если у вас ко мне больше нет вопросов… Мне нужно работать.

— Спасибо, что нашли для меня время, — поблагодарила я и, подняв глаза на Сердюкову, предложила: — Может, если вы не торопитесь, посидим где-нибудь в кафе. Мне кажется, нам есть о чем поговорить.

— С удовольствием, никогда не видела живого частного детектива, — улыбнулась Сердюкова и, пожав плечами, с наигранной обидой отвернулась от Дроздова, который уже склонился над бумагами.

Мы уже дошли было до двери, как вдруг Сердюкова, резко обернувшись, как будто о чем-то забыла, почти бегом вернулась к столу и, наклонившись, чмокнула Дроздова в щеку.

Он что-то промычал в ответ и, снисходительно улыбнувшись, опять зарылся в бумаги.

Продефилировав мимо Мариночки и брошенных на произвол судьбы посетителей, мы прошли к лифту и остановились рядом с лысоватым толстяком, уже нажавшим кнопку вызова.

Довольно тесная кабина лифта позволяла мне с близкого расстояния разглядывать Сердюкову. Я послала к чертям вежливо-уклончивые взгляды. Откровенно говоря, мне было наплевать на то, как чувствует себя попутчица под моим заинтересованным взором.

Мои зрачки обегали каждую черточку ее лица, задерживаясь на некоторых особенно примечательных деталях. Вот, например, губы. С такой же ли тщательностью очерчен рот ее сестры? Или брови, так же ли легко порхают они, выражая то удивление, то недоверчивую догадку, то недовольство.

Старое как мир чувство ревности зашевелилось в самых потаенных недрах моего естества с такой силой, что, упреждая его нарастающую мощь, сделав над собой нешуточное усилие, я оторвала глаза от лица Сердюковой и заскользила взглядом по тускло освещенным стенам лифта.

— Откуда вы знаете Эрика? — поинтересовалась Валентина, когда мы вышли из лифта.

Очевидно, она тоже что-то прикидывала в уме во время спуска.

— Мы любили друг друга… — с горьким вызовом ответила я и пошла к машине.

Я физически ощущала на своей спине буравящий взгляд Сердюковой.

— Вы без машины? — обернулась я к ней.

— Я приехала на такси, — быстро проговорила Сердюкова и огляделась по сторонам. Мне показалось, таким образом она пыталась побороть смущение, которое ее заставила испытать моя прямота.

— Садитесь. — Я отперла дверцу машины.

— Может, будем говорить «ты»? — беззаботно предложила Валентина, когда мы уселись.

— Пожалуй, — согласилась я, выруливая на Чернышевскую.

— Я знаю одно неплохое тихое местечко, где можно пообедать и поговорить, — проявила инициативу Сердюкова, — здесь, недалеко, кафе «Золушка», — уточнила она и, спросив разрешения, закурила.