Несмотря на костыль — гипс осталось носить всего неделю, — Виктор вынес невесту из загса на руках под крики гостей, среди которых был почти весь курс.

Вместо шампанского было пиво, вместо букета невесты — красно-бело-голубые шары, вместо белого кринолина — джинсы, вместо фаты — венок из ромашек, вместо «горько» — «ура», а вместо лимузина и ресторана — велосипеды и пикник на поляне.

Все было правильным и единственно верным, как восход солнца и первая любовь.

Несмотря на гипс, Виктор уже успел устроиться в небольшое издательство деловой литературы переводчиком с испанского, но он нисколько не сомневался, что быстро сделает карьеру и должность начальника отдела не за горами.

Оклад оказался вполне достаточным, чтобы снять однокомнатную квартиру, купить холодильник, микроволновку и даже диван. Посуду и постельное белье, слава богу, подарили на свадьбу. А еще подарили настенные часы с боем, пленочный фотоаппарат «Никон» и… детскую коляску.

Эта голубая коляска волновала Виктора больше всего — она обещала новый этап их жизни и любви, то, о чем они с Ликой пока умалчивали, но каждый думал об этом с замиранием сердца.

Голубая коляска заняла почетное место у окна, и пока в ней хранили разноцветные стопки белья и… большого плюшевого мишку, которого Виктор купил с первой зарплаты.

Быт не убил любовь, он сделал ее более цельной и полной.

Оказалось, что нет ничего приятнее, чем вечером вместе чистить картошку под «Аквариум» или «Дюран-Дюран», а потом весело спорить: мешать — не мешать, закрывать крышкой или нет; и заваривать чай — тоже в шутку препираясь, сколько его настаивать; и резать хлеб — треугольничками, нет, только квадратиками; а потом делить пополам пирожное лишь затем, чтобы отдать ей свою половину…

Оказалось, что это здорово — мыть пол и посуду, выносить мусор, делать покупки, зная, что и сейчас, и завтра, и через год — вечно — вы будете вместе, и этот факт даже заверен печатью в паспорте. У вас общая фамилия, общий быт, общая судьба и общий… ребенок.

Виктор так и не вспомнил подробности своей прошлой жизни. Но это его не особенно волновало. Почему-то ему казалось, что в этих подробностях нет ничего замечательного и пускать их в свое новое существование вовсе не обязательно.

Лика устроилась в то же издательство и тоже переводчиком. Они вместе уезжали на работу, вместе приезжали, и это было удивительно здорово. Ехать приходилось двадцать минут на троллейбусе, а потом идти пешком.

По всем житейским правилам и прогнозам они должны были надоесть друг другу максимум через полгода, но они не надоедали, и каждый день, каждый раз в эти двадцать минут на троллейбусе и пять минут прогулки в любую погоду им было о чем поговорить, над чем посмеяться, о чем помечтать…

В тот ненастный день они шли под зонтом, возвращаясь с работы.

— Я в тебя с первого курса влюбилась, — смеялась Лика, держа Виктора под руку и прижимаясь к нему теснее, чтобы капли дождя не попадали на сумку. — Но ты же был байкер! Крутой! И тебе нравились крутые девчонки — яркие, высокие, бойкие брюнетки. Куда мне, серой мышке, до них… Я о тебе даже мечтать не смела.

— На первом курсе вместо меня учился другой человек, я же тебе говорил…

— Как хорошо, что ты ударился головой!

— Жаль, что этого не случилось раньше…

Укрывшись зонтом от проливного дождя, они поцеловались — словно на первом свидании, впервые сбежав из-под родительского присмотра.

— Давай купим вина, — предложил Виктор. — И закатим романтический ужин.

— У нас вчера был романтический ужин, — засмеялась Лика.