– И ты девственница… Верно?

Было очевидно, что этот вопрос оскорбил ее. Он с легкостью мог прочесть возмущение на ее лице, а румянец был виден даже в темноте, освещаемой лишь звездами. Ни одна приличная молодая леди не должна отвечать на подобный вопрос. После долгой молчаливой борьбы с собой она коротко кивнула.

Это маленькое подтверждение заставило его внутренности сжаться и затрепетать от сильного расстройства. Проклятие, он никогда прежде не находил желанной девственницу. И все же он хотел ее с невероятной силой… хотел обладать ею и целовать каждый дюйм ее невинного тела… хотел заставить ее кричать и стонать. Он хотел переживать минуты спокойствия, когда они будут лежать вдвоем, вспотевшие и умиротворенные после мгновений страсти. Право интимно касаться ее, как и где он пожелает, казалось ему достойным любой цены. Но ему все равно никогда не обладать ею. Он отказался от любого шанса на это много лет назад, еще до того, как они встретились. Возможно, если бы он по-другому прожил свою жизнь… Но он не мог избежать последствий своего прошлого.

Спрятав свою тоску за насмешливой улыбкой, Эндрю развел руками, чтобы указать, что факты говорили за себя.

– Красивая незамужняя двадцатишестилетняя девственница. Вывод только один… ледяная дева.

– Это не так! Во мне гораздо больше страсти и искреннего чувства, чем когда-либо будет у вас! – Ее глаза сузились, когда она увидела, что ему весело. – Не смейте смеяться надо мной! – Она бросилась на него, подняв руки, словно хотела ударить.

Подавив смех, Эндрю схватил ее за предплечья и заставил не двигаться… пока не понял, что она пытается вовсе не расцарапать ему лицо, а обнять его руками за шею. Пораженный, он ослабил хватку, и она немедленно обхватила его затылок. Она использовала весь свой вес, чтобы заставить его склонить голову. Он слегка сопротивлялся ей, вглядываясь в ее личико со смущенной улыбкой. Он был настолько больше нее, что любая попытка с ее стороны насильно заставить его что-нибудь сделать была смехотворной.

– Каролина, – произнес он неверным от удивления и желания голосом, – ты, случайно, не пытаешься поцеловать меня?

Она неистово продолжала дергать его за шею, рассерженная и решительная. Она что-то бормотала себе под нос, фыркая, как рассерженный котенок.

– …покажу тебе… заставлю тебя пожалеть… я сделана не изо льда, самоуверенный и высокомерный распутник…

Эндрю больше не мог это выносить. Когда он увидел эту маленькую возмущенную женщину в своих объятиях, он потерял способность разумно мыслить. Он мог думать лишь о том, как сильно он ее желает, а несколько украденных мгновений в розарии ничего по большому счету не изменят. Он почти сходил с ума от желания ощутить ее вкус, коснуться ее, крепко прижать ее тело к своему. Пусть остальной мир катится к черту! И он позволил этому случиться. Он расслабился, опустил голову и позволил ей притянуть свои губы вниз к ее губам.

Нечто неожиданное произошло при первом касании ее сладких губ – невинно сжатых губ, потому что она не знала, как правильно целоваться. Он ощутил, как ужасная боль сжала его сердце, пока он не почувствовал, что крепкая стена вокруг него дала трещину и внутрь проник жар. Она была такой легкой и податливой в его руках, запах ее кожи манил в сто раз сильнее роз, ее хрупкая спина выгибалась, поскольку она старалась теснее прижаться к нему. Чувства нахлынули слишком сильно, слишком быстро, и он застыл, не зная, куда девать руки, опасаясь, что если он хоть немного пошевелится, то раздавит ее.

Он повозился со своими перчатками, стянул их и бросил на землю. Осторожно он коснулся спины Каролины и скользнул ладонью к ее талии. Его другая рука дрожала, когда он нежно обхватил ее затылок. Господи, она была совершенной – ворох муслина и шелка в его руках – и слишком сладкой, чтобы быть настоящей.