В небольшой комнате как хворост в лесу вповалку лежат молодые ребята. Желатиновые пирамидки и мескалиновые «пуговицы» разбросаны по полу. Кто-то курит, сосредоточенно пуская дым, кто-то лежит под гипноустановкой с отломанной дверцей. Излучение падает на девочку рядом, и она время от времени протяжно мычит. Ну еще бы. Судя по сухости кожи и секущимся волосам она опийная наркоманка, а с гипноизлучением это плохо сочетается. Милая, не хотел бы я попасть в твои кошмары.

В центре комнаты на полу сидят два молодых человека, один толстый, другой худой. Между ними лежит спичка.

— А спо-о-орим, ты не сможешь перепрыгнуть через спичку, — говорит толстый.

— А спорим, что могу.

— Не-е-ет. Спичка — она большая. Она больше, чем ты.

— Ну и что. А я подпры-ы-ыгну.

Речь их тягуча и замедлена. Анаша.

За прошедший год я научился различать наркоманов по внешнему виду. У опийных наркоманов резко сужены зрачки, бледное лицо, сухая кожа, они постоянно чешутся. Анашисты беспечны, легковесны в своих поступках и действиях. Меняется восприятие течения времени: минуты кажутся часами, а часы — минутами. Им представляется, что все предметы изменили свои размеры, из-за чего движения могут быть плохо координированными. У них расширены зрачки, покрасневшие лица, веки. Речь «заплетающаяся», дыхание учащено. У тех, кто принимает кодеин или эфедрин, повышенная активность, болтливость, непоседливость, сбивчивая речь и бессмысленная суетливость, нарушена координация движений. Обращают на себя внимание бледное лицо, расширенные зрачки, сухие губы, которые наркоман постоянно облизывает. Количество следов инъекций на коже очень невелико. Синтетические наркотики, всякие ЛСД, Love Drug, ДОБ, дейнебская зеленка — «вещества, производящие чувства внутри нас» — вызывают галлюцинации и предсказать поведение такого наркомана практически невозможно. Теперь правильно, господин профессор, я исправил свою тройку?

Про внеземные наркотики я и не говорю. Вон, висит один под потолком, пятый час снять не могут.

Входная дверь распахивается и в квартиру врывается человек пять бойцов в серой полицейской форме и бронехитонах.

— Всемнапол!!! — орет один из них. — Рукизаголову!!!

Девчонка привычно падает, остальные и так лежат, а я с достоинством остаюсь стоять, посверкивая жетоном «Скорой токсикологической». Меня обходят, полицейские разбегаются по квартире. Из комнаты, где висит наш пациент, раздаются крики и ругань. Я так понимаю, что его пытаются уложить на пол. Ну-ну.

Захожу туда. Действительно, двое неслабых качков, ухватив за ноги и за шею, тянут пациента на себя. Он отлепляется от потолка и зависает у них в руках. В это время возле широкого окна раздается призывное бибиканье. Подхожу, выглядываю и цепенею от зависти. Аэробус. Икарус. Дверью к окну. Последняя модель. Во, блин, полиции и армии все, а здравоохранению остатки с барского стола.

Полицейский открывает окно и начинает грузить в аэробус наркоманов. Некоторые вылезают сами. Нашего пациента втаскивают и приковывают наручниками к креслу. Он вспархивает и зависает головой вниз.

— Ваши документы!

Протягиваем паспорта. Высокий худощавый капитан мельком их просматривает и тыкает в меня пальцем.

— Будете понятым, Леонид Аркадьевич. Остальные свободны.

Вопросительно смотрю на Палыча. Он связывается с диспетчерской, выясняет, что вызовов по нашей части пока нет, и дает добро.

Мама моя, в редкий период просветления пыталась объяснить, почему пьет. «Человек создан Господом не для этой жизни. Большую часть мозга мы не используем, но он побуждает нас к действиям, нам самим непонятно каким. Нет покоя, понимаешь? Ни на Денебе, ни на Альтаире, ни на Земле человек не сумел использовать все резервы своих извилин.