Едва выбрав все до крупинки, я шумно выдохнула.

И тут путы заклинания разлетелись зелеными осколками льда. Я только и успела пискнуть, присев и прикрыв голову руками. Муррис с воплем дрыснул под стол, здраво сообразив, что нечего думать о большой хозяйке, лучше подумать о маленьком себе.

Внезапно раздался рёв… Натуральный. Громкий. Душераздирающий рёв. Так плачет ребенок, у которого отобрали одиннадцатую конфету после слопанных десяти. Только вот плач совсем не детский, а такой… басом и практически матом. Если только можно плакать матом.

Осторожно привстав, я увидела то, что совершенно не рассчитывала. Горшок стоял на столе и… рыдал. Рыдал так горько, что тут же появилось желание обнять и побаюкать. Глиняные тонкие ручки утирали слезы, которые лились прямо из узора на боковинках.

— А-а-а! Меня не любят!

Муррис осторожно выглянул из-под стола и во все глаза уставился на происходящее.

— Такого ещё не было, — сипло выдал он.

Не то что не было… бялт меня забери, я не могла подумать, что когда-то будет! Кому сказать — не поверят!

— Ты чего ревешь? — спросила я, уперев руки в бока.

— Со мной не разгова-а-аривают, — завыл горшок. — Вообще не обращают внимания! Запихнули — и вари! А я общаться хочу!

Все мысли из головы вылетели, сделав крылышками бяк-бяк. Да на такой скорости, что столкнулись у выхода и рухнули на пол. Если последний, конечно, есть где-то там у меня в голове.

Я подошла к горшку, взяла его на руки. Тот внезапно затих, удивленно так затих.

— Ты почему не сказал?

Я живу с котом, драчливой метлой и Сифиздиллой. Что мне, сложно будет с горшком поговорить?

— Мы первое время не можем разговаривать, — всхлипнув, сообщил он. — До первой варки.

Я покачала горшок, как ребенка. Возможно, это было глупо, но раньше никогда не приходилось иметь дело с рыдающей посудой.

— Кажется, кто-то мне просто не дал нужную инструкцию, — произнесла медленно, понимая, что буду убивать Линаса Раудиса. Долго, смачно, со всей ведьмовской выдумкой и не давая шанса на спасения. Это ведь явно из-за него! Мог бы и нормально сказать, как обращаться! Правда, горшок отдал его отец, но есть подозрение, что тот просто не задумался о мерзком характере сыночка.

Убью. Кроваво. Потом придется долго убирать в гончарной мастерской.

Горшок на удивление успокоился и только посапывал. А ещё он такой теплый, прямо как живой.

— Слушай, — всё же не удержалась я, чтобы не уточнить, — а почему гречка-то?

— Очень кушать хочется, — признался горшок.

Я чуть не выронила его, но вовремя опомнилась и осторожно поставила на стол.

— То есть ты ещё и кушаешь?

— Конечно! — в голосе горшка послышалась смесь удивления, что я не знаю, и искренняя обида.

Я так и села на первую попавшуюся поверхность, по счастью ею оказался сундук.

— Линас, я тебя точно убью, — пробормотала под нос, после чего вскочила, взяла Жужу и понеслась к выходу.

— Муррис, прибери тут! Я скоро вернусь!

— В смысле, прибери? — оскорбился кот.

Но я уже оказалась на улице и оседлала метлу.

— Вперед! К Раудисам!

Я тебе устрою такое, что запомнит весь Ельняс! Ишь какой, надумал устраивать гадости ведьме из рода Торба!

Тёплый ветер дул в лицо, я неслась на такой скорости, что внизу с поважных панов слетали шляпы.