|
– Сейчас быстро рассортируем в первом приближении и поедем. Или ты торопишься? – У меня ребенок болеет, жена совсем замучилась, несколько ночей не спала. Просила, чтобы я хоть раз пришел пораньше и дал ей отдохнуть. – Так иди. Я сама справлюсь. Правда, Игорек, поезжай, будем надеяться, что уважаемый психоаналитик меня не съест. – А вдруг это он жену… А? Не боишься оставаться один на один с убийцей? – Да ну тебя! – фыркнула Настя. – Во-первых, я через это уже проходила много раз и пока цела. А во-вторых, если убийца – он, то почти наверняка не из-за того, что содержится в этих бумагах. Поэтому, пока я копаюсь в документах жены, я для него не опасна, потому что отрабатываю неправильную версию. И он мне в этом деле будет первым другом и верным помощником. Лесников взглянул на часы. – Половина восьмого. Но ты точно не обидишься, если я поеду? – Да точно, точно. Поезжай. Завтра увидимся. Из кухни доносился звук передвигаемых стульев, хлопали дверцы навесных шкафов. – Пойди взгляни, чего он там копается, – шепотом попросила Настя. Игорь быстро выскользнул из комнаты. В самом деле, нельзя было оставлять хозяина одного. Как знать, все ли бумаги убитой жены он собирается предоставить работникам уголовного розыска? А может, захочет что-то утаить? Раздался грохот падающего стула, и Настя испуганно выскочила на кухню. На полу валялись папки, отдельные листы и опрокинутая табуретка, а хозяин квартиры молча стоял, опустив руки, и, казалось, не понимал, что происходит. – Я вам помогу, – Настя наклонилась и принялась собирать бумаги. – Иди, Игорь, мы сами справимся. Борис Михайлович опустился на колени рядом с ней, но ни одной бумажки с пола не поднял, просто наблюдал за Настей, ожидая, пока она все соберет. И даже не вздрогнул, когда за Лесниковым захлопнулась дверь. – Простите меня, Борис Михайлович, я понимаю, что мои расспросы кажутся вам сейчас неуместными. И вообще мое присутствие вас тяготит. Но нам надо раскрывать преступление, и вам, к сожалению, придется терпеть наше вмешательство в вашу жизнь еще какое-то время, – как можно мягче сказала она. – Какое именно? – спросил Готовчиц. – Хотелось бы надеяться, что недолгое. Но тут трудно прогнозировать. Как повезет. Он медленно поднялся с колен, поставил на место опрокинутую табуретку и сел. – Давайте поговорим здесь. Не возражаете? – Давайте. Сделать вам чаю? – предложила Настя. – Да, спасибо. Она включила электрический чайник и огляделась. Кухня была красивой, просторной, со встроенной мебелью, идеально подогнанной под размер стен. Открывая дверцу шкафа, чтобы достать чай и сахар, Настя машинально отметила, что это не цельное дерево, а шпон. Иными словами, мебель добротная, но не из самых дорогих. Тысяч за шесть-семь долларов. Из цельного дерева вышло бы куда дороже, тысяч под двадцать, если не больше. В семье царит достаток, но без шика и излишеств. – Борис Михайлович, я могла бы объяснить ваше состояние свалившимся на вас горем. Но мне кажется, что есть что-то еще. Я ошибаюсь? Готовчиц поднял на нее тусклый взгляд, снова обращенный внутрь себя, потом с трудом шевельнул губами. – Нет, вы не ошибаетесь. Но, если я скажу вам, что меня тревожит, вы, вероятно, сочтете меня сумасшедшим. Мне бы этого не хотелось. – И все-таки… – Вы настаиваете? – Да, я настаиваю, – твердо сказала Настя. |
