В точно назначенное время возле подъезда возникло белоснежное чудо на четырех колесах, которое тетушка сразу же окрестила “мечтой бандита”. Серафима Павловна вдруг охнула, а потом отчетливо застонала.

– Ты чего? – испугалась я.

– Мы про негритенка забыли.

– Про кого? – Теперь я растерялась.

– Про негритенка, ну… Сашу этого…

– Ему двадцать пять лет, и называть его негритенком несколько странно. А потом, что значит забыли, если он приехал?

– В зеленых штанах и желтой футболке? Точно канарейка. Он нам все испортит. Посмотри в шкафу, там должен быть мужнин костюм.

К слову сказать, мужей у Серафимы было три: первый оставил на память гараж, второй – машину, а третий, по бедности, – носильные вещи. Вообще‑то он собирался их забрать, но проникнуть в квартиру, не встретившись с бывшей супругой, не имел возможности и второй год оттягивал счастливый миг свидания.

Я устремилась к шкафу, но тут в дверь постучали и в прихожей появился . Саша. Никаких зеленых штанов в помине не было, выглядел он просто сокрушительно, под стать “мечте бандита”, а улыбался так, что глаза слепило. Я за всех нас порадовалась, затем подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и глубоко вздохнула.

– “Ромео, как мне жаль, что ты Ромео…” – дурацким голосом начала тетушка.

– Нет, уж скорее леди Макбет…

– Правильно, – с готовностью согласилась Серафима. – Некоторая стервозность никогда не помешает.

По дороге Саше были даны необходимые инструкции с учетом нашего сценария, он выслушал их очень внимательно и кивнул. Стало ясно, что он проникся и сделает все возможное. А я начала нервничать, как перед выходом на сцену. Свернули к церкви.

– Он здесь, – неожиданно серьезно сказал Владимир Петрович, как видно, и его зацепило.

Я увидела вишневую “восьмерку” возле ограды и силуэт мужчины на переднем сиденье.

– Надеюсь, он не спит, – сказала я сердито и торопливо перекрестилась.

Дальше было вот что: “мечта бандита”, громко заскрипев тормозами, встала метрах в десяти от “восьмерки”, Саша выскочил из машины и распахнул мою дверь, при этом поклонился и вроде бы даже каблуками щелкнул. Я, как было задумано, возникла и направилась к церкви, не обращая внимания на остальных. Остальные, то есть тетка Серафима и Владимир Петрович, малость замешкались, потому что перед ними дверь никто не распахивал и каблуками не щелкал, и теперь меня догоняли. Несколько суетливо. Я сосредоточилась на лестнице: подъем должен выглядеть величественно, второго дубля не будет. Тут я вспомнила парня в приемной Ильи Сергеевича и поправила шарф. Носовой платок, зажатый в руке, упал на ступеньки. Остановиться – значит сбиться с ритма, я пошла дальше, боковым зрением усмотрев, как Владимир Петрович торопливо нагнулся. Обогнав меня на последней ступени, он распахнул дверь, и мы вошли в церковь. Народу для воскресной службы было немного. Мы встали в сторонке и замерли.

– Он видел, – зашипела Серафима с избытком энтузиазма. – Глаза чуть не выскочили…

– Его доконала “мечта бандита”, – съязвила я.

– А вот и нет.

– Жена Циркача, – шепнул Владимир Петрович. – Вон там, слева, ставит свечи.

Я с любопытством посмотрела на женщину, стоящую перед иконой Богородицы. Высокая брюнетка с приятным, но строгим лицом. Одета просто. Если бы не Владимир Петрович, я вряд ли обратила бы на нее внимание.