Черней и чаще бор глубокий —

         Какие грустные места!

         Ночь хмурая, как зверь стоокий,

         Глядит из каждого куста!

    1830

Mal’aria[2 - Зараженный воздух (итал.) – Примеч. составителя.]

         Люблю сей Божий гнев! Люблю сие, незримо

         Во всем разлитое, таинственное Зло —

         В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,

         И в радужных лучах, и в самом небе Рима.

         Все та ж высокая, безоблачная твердь,

         Все так же грудь твоя легко и сладко дышит,

         Все тот же теплый ветр верхи дерев колышет,

         Все тот же запах роз, и это все есть Смерть!..

         Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,

         Благоухания, цвета и голоса,

         Предвестники для нас последнего часа

         И усладители последней нашей муки.

         И ими-то Судеб посланник роковой,

         Когда сынов Земли из жизни вызывает,

         Как тканью легкою свой образ прикрывает,

         Да утаит от них приход ужасный свой!

    1830

Осенний вечер

         Есть в светлости осенних вечеров

         Умильная, таинственная прелесть:

         Зловещий блеск и пестрота дерев,

         Багряных листьев томный, легкий шелест,

         Туманная и тихая лазурь

         Над грустно-сиротеющей землею,

         И, как предчувствие сходящих бурь,

         Порывистый, холодный ветр порою,

         Ущерб, изнеможенье – и на всем

         Та кроткая улыбка увяданья,

         Что в существе разумном мы зовем

         Божественной стыдливостью страданья.

    1830

Весенние воды

         Еще в полях белеет снег,

         А воды уж весной шумят —

         Бегут и будят сонный брег,

         Бегут и блещут и гласят…

         Они гласят во все концы:

         «Весна идет, весна идет!

         Мы молодой весны гонцы,

         Она нас выслала вперед!»

         Весна идет, весна идет!

         И тихих, теплых, майских дней

         Румяный, светлый хоровод

         Толпится весело за ней.