Она сварила кофе, подогрела молоко и вошла в неосвещенную гостиную на цыпочках. В руках — поднос с завтраком.

Грациано спал, свернувшись клубочком на диване. Завернувшись в черно-белое клетчатое одеяло, как в мешок. На полу валялись в беспорядке одежда и обувь.

Флора села в кресло.

Фаусто Коппи был лучший в мире велогонщик. Самый быстрый. Но прежде всего — самый выносливый. Он никогда не уставал. И не уступал. Не сдавался.

Никогда.

«Ты — Фаусто Копи».

Пьетро гнал, гнал, гнал. Лицо сморщено от усталости, рот открыт. Сердце бешено гонит кровь по венам. В глазах рябит. Легкие горят.

«Едут».

Невыносимый рев глушителя.

Они приближаются?

Да. Они все ближе.

Хотелось обернуться и посмотреть. Но он не мог. Если он это сделает, то потеряет равновесие, а равновесие — все для велогонщика; если он держит равновесие и едет в правильной позе, то никогда не устанет, а вот если он обернется, потеряет равновесие и поедет медленнее, это конец. И потому он мчался вперед, надеясь, что они его не догонят.

«Забудь о них. Ты должен ехать и все. Ты стараешься побить мировой рекорд. Ты не убегаешь от них. Ты убегаешь от ветра. Ты деревянный кролик, за которым пустили борзых. Те двое сзади нужны лишь для того, чтобы ты ехал быстрее. Ты самый быстрый мальчик в мире». — Так говорит ему великий Коппи.

— Да что у тебя за мотороллер сраный? Быстрее! Быстрее, твою мать! — орал Федерико Пьерини, вцепившись во Фьямму.

— Это максимальная скорость! — орал Фьямма, в свою очередь вцепившись в руль мотороллера. — Сейчас мы его догоним. Только притормозит — и он попал.

Фьямма на самом деле был прав: стоило Говнюку притормозить, как они его поймают. Куда он денется? Дорога идет прямо по полям километров пять.

— Знал бы — взял бы разрисованный «веспино» брата. Вот тогда бы мы развлеклись, — посетовал Фьямма.

— А пистолет? Пистолет у тебя с собой?

— Нет. Я не взял.

— Дурак ты! Мы бы в него пальнули. Прикинь, какой был бы выстрел, — заржал Пьерини.

Они приближались.

А Пьетро начинал уставать.

Он старался поддерживать ровное дыхание и ритмично вращать педали, стать человеком-машиной, слиться с велосипедом и превратиться в совершенное существо, состоящее из плоти и сердца и труб, спиц и колес. Пытался не думать ни о чем. Освободить голову от мыслей. Только координация и воля, но…

Проклятые ноги начали неметь, а в голове стали крутиться всякие нехорошие картины.

«Ты Фаусто Коппи. Ты не можешь проиграть».

Он слегка прибавил скорость, и шум мотороллера стал чуть слабее.

Это была бессмысленная гонка. По бесконечной дороге. Посреди возделанных полей. С мотороллером. Когда они в конце концов догонят его, он не сможет даже на ногах держаться.

Стоит только остановиться…

«Гонщики проигрывают потому, что думают, будто у победы есть смысл. У победы нет смысла. Цель — не победа. Цель — сама гонка. Нужно гнать, пока не надорвешься». — Так говорит ему Фаусто Коппи.

Шум за спиной вновь стал сильнее.

Они приближались.

На обратном пути из Сатурнии за руль села Флора.

Грациано не мог вести машину. Голова болела, на ней вздулась шишка. Он положил руку ей на бедро и заснул.

А Флора, с мокрыми волосами, в мокрой одежде, вырулила по скользкой грязной дороге и поехала в Искьяно Скало.

В полной тишине.

Длинное путешествие, полное раздумий.

«Что за всем этим последует?»

Этот вопрос вопросов одолевал ее, пока она перестраивалась, жала на газ, поворачивала и притормаживала, преодолевая холмы, мчась через поля, минуя заросли и спящие окрестности.