– Хм, – сказал Дон Педро. – Как это – сведите напрямую? А я на что жить буду? Я‑то посредник, я только тем деньги и зарабатываю, что покупатель и продавец через меня связываются.

– На что жить, вы спрашиваете? А кто это тут собирается жить? – Алексей повернул пистолет стволом к Дону Педро. – Вы забыли, зачем я вообще здесь?

– Такое не забудешь.

– Тогда выбора у вас нет.

– Пожалуй, что так. Я только не понимаю – только что вы говорили, что обязательно должны меня ликвидировать, а теперь, оказывается, что и не обязательно.

– Знаете что, – Алексей снова развернул пистолет стволом к Дону Педро. – Если вы не будете рассуждать о том, что я должен и чего не должен, вы будете жить гораздо дольше.

Дон Педро вздохнул и вынужденно согласился. Он был совсем не прочь пожить подольше.

– Я дам вам телефон, – сказал он.

– Нет. Вы лично познакомите меня с этими людьми.

– Но… Как я им это объясню? С какой стати я притащу незнакомого человека? Вы поймите, это очень серьёзные люди! Я‑то просто посредник, мне что консервы, что памперсы, что патроны, я все равно с товаром напрямую не работаю, а они…

– Я как раз ищу серьёзных людей, – сказал Алексей. – Их‑то мне и надо.

– Ну ладно… И когда вы хотите встретиться с ними?

– Сейчас.

2

Когда Дон Педро неуверенной походкой двинулся в сторону клуба, чтобы привести себя в порядок (и в первую очередь восстановить волосяной покров), молодой человек Миша открыл глаза и разочарованно произнёс:

– Разве вы его не замочили?

Алексей, который уже устал удивляться за сегодняшний вечер, просто ответил:

– Нет.

– Напрасно, – сказал Миша и с кряхтением поднялся на четвереньки. – Башка трещит, хотя сегодня практически не пил…

– Это я шарахнул тебя пистолетом по башке.

– А‑а‑а… Спасибо.

– За то, что шарахнул?

– Нет, за то, что объяснил.

Он поднатужился и принял вертикальное положение.

– Значит, у Данила Лаврентьевича все в порядке… Жаль.

– Что значит – «жаль»? Какого чёрта ты тогда бежал сюда со стволом? Разве не защитить его?

– Его? Защитить?! – Миша издевательски засмеялся. – Если бы стадо орангутангов насиловало его в извращённой форме, я бы только аплодировал. Если бы он тонул в Москве‑реке, я бы взял катер напрокат и постарался винтом…

– А с чего вдруг такая ненависть? Разве ты не его… этот самый… ну, типа, близкий друг?

– Если бы у меня не кружилась голова, я бы попытался дать тебе в морду, – ответил Миша. – Хотя, подозреваю, кончилось бы это для меня плохо. Никакой я ему не близкий друг. Вот Валера, тот, что с нами за столом сидел, это Данилин любовник. А я с этим Валерой в школе учился, только и всего.

– Так в чём тогда дело?

– Я этому Даниле денег должен. Валера меня с ним познакомил. Ну и как Валериному приятелю он мне одолжил.

– А ты вернуть не можешь.

– Молодец, сообразил. И я сегодня гляжу, как к Даниле подваливает какой‑то чувак с бандитской рожей и уводит Данилу на задворки. Все, думаю, подфартило. Сейчас уроют Данилу, и все долги мои спишутся. А Валера запсиховал, милицию хотел звать, но я его успокоил. Говорю, тут же наверняка целая банда окопалась, куда ты лезешь, на кой тебе за Данилины дела отвечать? Подвожу его к бармену, спрашиваю – что тут был за чувак в кожанке с бандитской харей?

Алексей только со второго раза сообразил, что бандитская харя – это он сам и есть.