— Приступайте, — сказал черноусый. — Товарищи сильно интересуются.

И Землячка стала рассказывать.

Следовало сказать обо всем том, чем съезд обогатил партию, чем способствовал развитию русского революционного движения, о множестве вопросов — о программе и уставе, об экономической борьбе, об отношениях с Бундом.

Может быть, впервые многие задумались над научными формулировками политики партии, и только такой выдающийся мыслитель, каким предстал на этом съезде Ленин, был способен с предельной ясностью и точностью определить принципы построения партии и предстоящую борьбу за диктатуру пролетариата, за союз рабочих и крестьян, за равноправие наций…

Она увлеклась и, перебирая в памяти события летних дней, принялась рассказывать о своей поездке из Женевы в Брюссель, о подъеме, какой царил среди делегатов в Брюсселе, о переезде по морю в Англию и о Лондоне, где участники съезда разделились на большевиков и меньшевиков.

Землячке стали вдруг задавать вопросы не только о спорах искровцев с экономистами, но и о том, как живут люди в Лондоне, что это за город и чем он отличается от Москвы.

Сказалась извечная любознательность простых рабочих людей, и Землячка заговорила о лондонских улицах, магазинах, ресторанчиках, рассказала о поездке с Лениным на Хайгетское кладбище, стала вдруг рассказывать не только о том, что говорил Ленин, но и какой он сам — как говорил, как выступал, как волновался, переубеждая своих собеседников, и как прост он в обращении с людьми.

И именно потому, что эта женщина так охотно делилась своими личными впечатлениями и переживаниями, рабочие Казанки почувствовали в ней своего человека.

На улице давно стемнело, за окном вспыхивал то красный, то зеленый огонь семафора, гудели за стеной паровозы, а беседа в тесной железнодорожной будке все никак не могла закончиться.

— Ну, а если коротко, — перебил Землячку молодой парень в широком, не по плечу брезентовом плаще. — Если коротко, как бы вы пояснили, в чем суть, самая что ни на есть суть вот этого, значит, прошедшего съезда?

И все сразу замолчали, ожидая, что скажет им эта женщина, которая сама была на съезде.

Землячка задумалась… Что сказать? Как бы яснее и выразительнее сформулировать ответ?

Она мысленно обратилась к своим записям, которые лежали сейчас под подушкой в квартире Полозовой. Чуть повысив голос, она постаралась как можно точнее передать ленинские слова.

— В чем суть, спрашиваете? Русским революционерам пришлось пройти немалый путь, чтобы эту суть понять. На этом съезде образовалась русская революционная марксистская партия. Вот это — основное. И теперь нам, русским социал-демократам… — она с минуту помолчала и повторила ленинскую формулировку, повышая голос на подчеркнутых самим Лениным словах: — «Русской социал-демократии приходится пережить последний трудный переход к партийности от кружковщины, к сознанию революционного долга от обывательщины, к дисциплине от действования путем сплетен и кружковых давлений». — На секунду она остановилась и повторила еще раз: — Да, партийность, сознание революционного долга и дисциплина — вот три кита, на которые будет опираться теперь наша партийная революционная работа.

— Ну, а если уж совсем коротко, в чем самая существенная разница между большевиками и меньшевиками? — еще раз настойчиво спросил все тот же дотошный паренек.

— Совсем коротко? — переспросила Землячка, как бы вглядываясь в самое себя, перебрала в памяти все обстоятельства прошедшего съезда и всем своим существом ощутила эту разницу. — Меньшевики — это приспособление к обстоятельствам, соглашение с буржуазией и мир любою ценой, а большевики — революция, борьба и диктатура пролетариата.