– Миссис Беласко, я могла бы уйти из кафе, но не могу оставить собак, ведь они ко мне привыкли и будут ждать.

На этом женщины и порешили, и таким образом началось их сотрудничество, со временем превратившееся в дружбу.

В первые недели новой работы Ирина ходила на цыпочках и все время попадала впросак, потому что Альма Беласко оказалась строгой в обхождении, требовательной в мелочах и нечеткой в формулировках, однако вскоре страх у девушки прошел, и она сделалась для Альмы необходимой – такой же незаменимой, как и в Ларк Хаус. Ирина изучала новую хозяйку с энтузиазмом зоолога, обнаружившего бессмертную саламандру. Эта женщина была не похожа ни на кого из тех, кого она встречала прежде, и определенно ни на кого из стариков второго и третьего уровня. Альма ревниво оберегала свою независимость, чуждалась сентиментальности и диктата материальных ценностей, казалась свободной от привязанностей – за исключением своего внука Сета – и ощущала такую уверенность в самой себе, что не искала поддержки в Боге и в сахарной набожности некоторых постояльцев Ларк Хаус, которые объявляли себя спиритами и рекламировали способы перехода на высший уровень сознания. Альма прочно стояла на земле. Ирина предполагала, что ее надменность – это защита от постороннего любопытства, а простота – показатель элегантности, которая у неопытных женщин превращается в неухоженность. Ее жесткие белые волосы торчали в разные стороны, она расчесывала их пятерней. Единственными ее уступками кокетству были красная помада на губах и мужские духи с бергамотом и апельсином; когда она проходила по Ларк Хаус, этот свежий аромат заглушал мутные запахи дезинфекции, старости и, местами, марихуаны. У Альмы Беласко был мощный нос, горделивый рот, костистое тело и натруженные руки батрака; глаза были карие, брови темные и широкие, а под глазами залегли лиловые мешки, придававшие женщине вид страдающей от бессонницы, – их не могла скрыть даже черная оправа очков. Аура загадочности вокруг нее заставляла держать дистанцию: никто из сотрудников Ларк Хаус не обращался к ней покровительственно, как это было принято с другими постояльцами, и никто не мог похвастать, что знает эту женщину, пока Ирине не удалось проникнуть в ее цитадель.

Альма делила со своим котом квартиру с минимумом мебели и личных вещей, а ездила на автомобиле самой маленькой модели, совершенно не уважая правила дорожного движения, соблюдение каковых почитала делом добровольным (в обязанности Ирины входила регулярная оплата штрафов). Альма была вежлива из привычки к хорошим манерам, однако единственными людьми, с которыми она подружилась в Ларк Хаус, были садовник Виктор – с ним она часами могла возиться с овощами и цветами в высоких кадках, и доктор Кэтрин Хоуп, чьему обаянию она попросту не могла противиться. Альма Беласко снимала мастерскую в сарае, разделенном деревянными перегородками, за которыми трудились другие художники. Она писала по шелку, как писала в течение семидесяти лет, но теперь делала это не по вдохновению, а чтобы раньше срока не помереть со скуки. Альма проводила в мастерской по несколько часов в неделю в сопровождении Кирстен, своей помощницы, которой синдром Дауна не мешал справляться с обязанностями. Кирстен знала комбинации цветов и инструменты, которые использовала Альма, она подготавливала ткани, содержала в порядке мастерскую и мыла кисти. Женщины работали в полной гармонии, без слов, угадывая намерения друг друга. Когда у Альмы начали дрожать руки и запрыгало давление, она наняла двух студентов переносить на шелк то, что рисовала на бумаге, а ее верная ассистентка следила за ними с подозрительностью тюремщицы. Кирстен была единственной, кому разрешалось при встрече обнимать Альму, целовать и даже облизывать языком, когда на нее накатывал приступ нежности.

Художница, не задаваясь всерьез этой целью, прославилась своими кимоно, туниками, платками и шарфами оригинального дизайна и смелой расцветки.