Прямо там, на глазах у всех, она поцеловала его в губы. Он притянул ее к себе, пытаясь приоткрыть ее рот, и положил руку ей на грудь. Это привело толпу в полный восторг, в особенности тех, кто держал вымпелы цветов мистера Мелбери.

Грейс попыталась вырваться из его объятий, но он держал ее крепко. Он начал грубо стягивать с нее платье, словно собираясь раздеть ее посредине Ковент‑Гардена. Какой‑то сторонник Мелбери дико заорал: «За Мелбери!» – очевидно решив, что этот грубиян был тори, который таким образом хотел оскорбить Херткома. Ему в голову не пришло, что этот человек продал свой голос и теперь решил, что ему позволено насиловать женщину.

У меня не было желания привлекать к себе внимание, но, видя, что другого выхода нет, я бросился вперед и вырвал Грейс из тисков дикаря. Она тяжело дышала и отшатнулась назад, пытаясь в то же время привести в порядок свое платье. Мясник тем временем подошел и схватил меня. Без сомнения, на его стороне были молодость и телосложение, и он был настроен крайне решительно.

– Нет ничего слаще потаскухи от партии вигов. А ты отойди, старичок, – сказал он мне, – если тебе не нравится вкус собственной крови у себя во рту.

Наверное, стоило было поискать более мирного решения, но после стычки с Догмиллом прошлой ночью я не собирался пасовать перед этим молодчиком. Поэтому я схватил его за волосы и дернул изо всей силы, повалив на землю. Я встал ему на грудь одной ногой и стал давить, пока не почувствовал, что его ребра прогибаются. Потом я убрал ногу с груди и пинал его ногами до тех пор, пока не увидел, что он не может встать. Он мычал и делал отчаянные попытки вырваться, поэтому я пнул его еще раз, из чистого удовольствия. Потом я поставил его на ноги и толкнул в спину, чтобы придать ускорение. Парень был молодцом. Он обрел равновесие и побежал прочь не оглядываясь.

Мой поступок был встречен одобрением толпы, поэтому я поклонился в знак признательности, ибо знал, что, если не сделаю этого, толпа может быстро сменить милость на гнев. Каким‑то образом весть о том, что Мэтью Эванс оказал услугу кандидату тори, разнеслась быстро, поскольку снова раздались возгласы в поддержку Мелбери. Я бросил взгляд на Грейс. Она выглядела смущенной и растерянной, но не напуганной. Однако мистеру Херткому было явно не по себе. Я понял, что на сегодня сбор голосов окончен.

Не могу найти слов, чтобы описать все разочарования того дня. Я хотел только одного – остаться с мисс Догмилл наедине и заключить ее в свои объятия и, возможно, узнать, что ей известно обо мне и что она намерена с этим делать. Вместо этого я вынужден был проводить часы в обществе своего соперника, в то время как всякие низкие типы безжалостно ее лапали. Поэтому я облегченно вздохнул, когда она сказала своему кучеру, что так как мистер Хертком живет поблизости, его следует довезти до дома первым. Это не вызвало восторга у мистера Херткома, но он не выразил вслух своего неудовольствия. После того как он вышел, мисс Догмилл предложила зайти в ближайшую кофейню, где подавали горячий шоколад, и я хранил молчание, пока мы не устроились за столиком.

– Как вам понравился сбор голосов? – спросила она, опустив глаза.

– Не очень понравился. Как ваш брат позволяет вам подвергать себя подобной грубости?

– Он не стесняется выставлять напоказ собственную грубость. Хотя, если бы он оказался там, он не проявил бы к этому мяснику такого милосердия, как вы. Я стараюсь оберегать его от наиболее отталкивающих подробностей того, с чем приходится сталкиваться женщине во время сбора голосов, иначе он запретил бы мне в этом участвовать. Я разработала массу ухищрений, чтобы он не узнал, насколько опасно может быть это занятие для женщины. Видите ли, это единственное участие в политике, которое мне дозволено, и я не хочу лишиться и этой возможности.