– Понимаю, – кивнул я. – Вы должны позволить ему добиться своей цели, но это не значит, что мы должны подчиняться его воле. Можете сказать, что наговорили мне кучу колкостей, а я вам, и правды он не узнает. В присутствии мисс Догмилл можете грубить мне сколько пожелаете, я не обижусь.

Мне даже показалось, что Хертком готов был меня обнять. Но он только улыбнулся широко и искренне, как младенец, схватил мою руку и долго ее тряс.

– Мистер Эванс, вы настоящий друг. После выборов, когда я разорву свою связь с Догмиллом, я докажу вам, что значит признательность Альберта Херткома.

Меня тронули его слова, хоть я и не был его настоящим другом. Я мог без колебаний погубить его, если бы это было необходимо для достижения моей цели. Я мог бы в определенных обстоятельствах ударить Херткома по лицу, несмотря на то, что смотрел на мир иначе, чем Догмилл.

Сбор голосов оказался странным и прелюбопытным ритуалом. У мисс Догмилл был листок бумаги, на котором были написаны имена избирателей. Также было указано, известны ли политические симпатии мистеру Догмиллу. В большинстве случаев они были неизвестны. Я не понимал, как можно было послать такую симпатичную девушку в столь опасную часть города, но вскоре мое недоумение было развеяно. Мы посетили лавку некоего мистера Блэксмита, аптекаря по профессии. На вид ему было около пятидесяти, и годы оставили на нем свой след. Когда мы вошли, мне показалось, что он за всю свою жизнь не видел никого прекраснее мисс Догмилл.

– Сэр, – начал с порога мистер Хертком, – вы уже приняли участие во всеобщих выборах?

– Еще нет, – ответил он. – Никто еще не приходил.

– Ну вот мы к вам и пришли, – сказал виг. – Я Альберт Хертком.

Аптекарь так сильно втянул в себя щеки, что его лицо стало из лилового красно‑лиловым.

– О Херткоме я еще не слышал. А вы, собственно, кто будете?

Мисс Догмилл мило улыбнулась и сделала реверанс, демонстрируя цвета своего платья.

– Мистер Хертком – сине‑оранжевый кандидат, – сказала она.

Аптекарь застенчиво улыбнулся:

– Сине‑оранжевый? Думаю, это хорошие цвета. А что вы можете предложить мне за мой голос?

– Справедливость и свободу, – сказал мистер Хертком. – Свободу от тирании.

– У меня этого добра и без того хватает, не знаю, куда его девать. Может, что‑нибудь еще?

– Полшиллинга, – предложила мисс Догмилл.

Аптекарь в задумчивости почесал редкие остатки волос на макушке.

– Откуда мне знать, может, другие предложат большую цену?

– Вполне возможно, а могут и ничего не предложить, – сладким голосом сказала мисс Догмилл. – Полно, сударь. Если проголосуете за мистера Херткома, я готова пойти с вами на избирательный участок прямо сейчас. Я подожду, пока вы не проголосуете, и сама вложу вам деньги в руку. – Она подошла к нему и вложила свою руку в его. – Вы хотите, чтобы я пошла с вами?

Шея аптекаря стала пунцовой, а затем краска залила его лицо и голову.

– Гильберт! – громко позвал он. Из задних комнат прибежал мальчик лет десяти или одиннадцати. – Я иду осуществлять гражданские свободы, дарованные мне Англией, – объявил старик. – Следи за лавкой, пока я не вернусь. Помни: я знаю здесь каждый пузырек. Если что‑нибудь пропадет, получишь по первое число, когда я вернусь. – Потом он посмотрел на мисс Догмилл. – Я готов, ведите меня, дорогая.

Было очевидно, что продолжать сбор голосов без мисс Догмилл не имело смысла, поэтому мы с мистером Херткомом последовали за счастливой парой на большую площадь, где был устроен избирательный участок, и встали в очередь вместе с другими избирателями.