– Господи, да кто ты такой? Почему такие вопросы мне задает отрок?

– Ваше высочество, ну что здесь? Начал говорить, окаянный? – дверь открылась и в темное, холодное помещение вошел Ушаков, мельком взглянув на отодвинувшегося от двери гвардейца, который изображал статую, практически не реагируя на происходящее в допросной.

– Ваше высочество? – Демидов растерянно переводил взгляд с меня на Ушакова и обратно. Я развел руками, показывая, что сам дурак, а наследника надо знать в лицо.

– Ну вот так получилось, – добавил я. – Куда идет золото и серебро? – резкая смена тона допроса с приторной, даже, можно сказать, дружеской, на резкую и холодно-равнодушную, застала Демидова врасплох, он вздрогнул, но промолчал. Ладно, я и не думал, что будет легко. – Очень хорошо. Андрей Иванович, приготовь-ка Григория Акинфиевича к дознанию, – на секунду задумался, а затем медленно добавил, – пожалуй, с пристрастием.

– Зачем вам это? – нахмурившись тут же выдал Демидов. – Вы ведь итак все знаете.

– Мы знаем далеко не все, – я покачал головой. – В какой-то степени я вас понимаю, немного оступившись, вы боитесь усугубить положение свое и своего весьма достойного семейства. Но, Акинфий Никитич, золота в Российской империи еще никогда не находили, и законы, карающие вас, как преступника, не прописаны как следует. Если мы поймем, что вы не виновны в гибели Суворова, ранении Бутурлина, а также разберемся с чем связаны бесконечные бунты на ваших заводах, то с остальным попробуем разобраться полюбовно, к всеобщему удовольствию, разумеется с позволения ее величества и определенных уступках с вашей стороны. Но для этого я должен знать, если не все, то очень многое. И да, я уверен, что ваши сыновья прекрасно обо всем осведомлены, так что мне все равно, кто именно поведает мне о случившемся. И, я надеюсь, вы понимаете, Акинфий Никитич, что в последнем случае ни о какой сделке не может быть и речи.

– Я понимаю, – медленно проговорил Демидов и повернулся к Ушакову. – Я хочу вас поздравить, Андрей Иванович, похоже, ваш ученик превзошел своего учителя. – Ушаков скривился, как будто лимон заглотил и иронично поклонился. – Обещайте мне, государь, что вы сумеете сделать так, что ни я, ни члены моей семьи не пострадают.

– Я не государь, – устало откинувшись на спинку стула, поправил я промышленника. – И я даю слово, что сделаю все возможное, чтобы убедить государыню в выгодности нашего сотрудничества.

Из крепости я вышел уже под вечер. Меня знобило, и снова появился кашель. Боясь снова разболеться, я велел затопить баню, и, сидя в парной, обдумывал ситуацию.

Напрямую Демидовы с покупателем связаны не были, только с посредником, имевшим внешность вполне европеоидную и говорившим по-русски с едва заметным акцентом. Сам Демидов не был точно уверен, что золото попадает в Китай, вполне возможно, что и в какую-нибудь западную страну, вот только частенько посредник предлагал бартер, взамен золоту отдавая именно китайские товары: шелк, чай, тушь, тот же нефрит и разные безделушки, такие как веера и прочие дамские штучки. Серебро Демидовы не продавали. Его было немного, и по приказу Акинфия все серебро переплавлялось в слитки и складировалось в специальном складе.

Всего приисков было открыто три: два золотых и один серебряный. Откуда посредник узнал об этом, Демидов не представлял, но уже на следующий день, как они получили первую партию слитков, он пришел с чрезвычайно выгодным предложением, на которое Акинфий после недолгого раздумья согласился.

Суворов столкнулся с посредником случайно. Попытался что-то выяснить, слово за слово, и мужчины схватились за оружие… Результат этих переговоров нам был известен.