От такого неожиданного действия Разумовский сначала на секунду растерялся, но затем приказал перестроиться и перестал нести тяжелые потери, вот только его оборона была частично разбита, а несколько особо прытких бойцов Петьки неслись на всех парах к крепости, которую, похоже, вообще никто не охранял. Но дело было даже не в этом, обойдя Разумовского с тыла, Петька приказал сомкнуть ряды и таким образом отрезал армию Разумовского от его крепости. Я невольно улыбнулся. Все-таки я не ошибся и вовремя вспомнил, что этот самый раздолбай Петька должен стать одним из самых гениальных военачальников.

Внезапно на периферии зрения промелькнула тень, и я понял, что недооценил Разумовского.

– У нас гости, – я быстро подошел к стене и набрал снежков, лежащих у стены.

– Что? Какие гости? – Машка выглядела так, словно только что очнулась от каких-то мечтаний, забыв, где находится и что ей было поручено делать.

– Вот сейчас и увидим, – я быстро пробежал по залу и встал так, чтобы оказаться за дверью.

Разумовский послал двоих диверсантов, которые должны были под шумок захватить крепость и водрузить на нее флаг.

Дверь, которая была самая обычная, деревянная, начала открываться, и я крикнул Машке.

– Пригнись! – то ли девчонку в детстве муштровали, заставляя ходить по плацу и выполнять команды, то ли он от неожиданности пригнулась, но два снежка, запущенные в залу, пролетели поверх ее головы и врезались в ледяную стену. И тут же стоящие за дверью запустили в залу по еще одному снежку, видимо контрольные. Но Мария уже не просто пригнулась, она распласталась на полу, и снежки снова пролетели мимо. За дверью раздались приглушенные смешки, и тут я выскочил и запустил пару своих снежков, практически в упор, попав точно в грудь Шувалову, который Александр, и Панину, который уже просто давился от разбирающего его смеха.

– Ну все, господа, вы убиты, – радостно сообщил я немного сконфуженному Шувалову, сделал еще один шаг и вырвал флаг из рук Панина, а потом резко захлопнул дверь прямо перед их носами.

– Смотрите, знамя! – в это время Мария уже поднялась и теперь смотрела с восторгом в окно, хлопая в ладоши. Я отшвырнул вражеский стяг, и быстро подошел к ней, успев заметить, как на крепости противника развивается знамя с гербом Румянцевых посредине. – Победа! Мы победили! – она повернулась ко мне, глаза сияли, а на личике застыл восторг.

Я не выдержал. Я честно все время уговаривал самого себя, что это не совсем правильно, что надо подождать… Что толку, если девушка, которая не оставляла меня равнодушным с самой первой встречи, сейчас была так близко и ее глаза сияли, а я только что победил двоих диверсантов… обхватив ее за талию, я рывком притянул несопротивляющуюся Марию к себе и поцеловал. Она сначала замерла, а потом обхватила меня за шею, словно притягивая ближе, и крышу почти совсем сорвало, тем более что ее и так заметно припекло нарастающей лихорадкой. Не знаю сколько мы так простояли, целуясь, в сознании остался лишь последний несгоревший предохранитель, который убеждал меня остановиться, хотя бы потому что мы зимой находимся в ледяной крепости, где нет ничего, кроме пустого стола и камина, и это как-никак не самый лучший первый раз для молоденькой девочки.

Я нашел в себе силы отстраниться, тяжело дыша. Мария же смотрела на меня широко распахнутыми глазами, поднеся руку ко рту. Чтобы окончательно прийти в себя, я отошел к стене, и прислонился к ледяной поверхности на мгновение горчим лбом. Именно в таком положении нас и застал ввалившийся в залу радостный Румянцев, что-то говоривший на ходу про победу и про то, как все прошло замечательно.