Легкая истерия овладела ими. То, что поначалу представлялось несложным, оказалось почти невыполнимым. Но тубус найден, и все снова стало простым, и странно — нашелся тубус, а не воздушный шар, на котором можно было бы улететь, — а радость такая, как если бы нашелся шар…

— Черт возьми, зачем этот предмет может понадобиться серьезному мужчине?

— Ты о ком? — поинтересовалась Катя.

— Не о Левше, не беспокойся, — поторопилась объяснить Дженни. — То есть я не хотела сказать, что он несерьезен, напротив, я имела в виду, что он — и этот тубус: что общего? — Помолчав, она добавила: — А вообще, ты права. Я и об этом тоже, как его… О Дебуа.

Упоминание этого имени заставило Катю подняться.

— Нам пора, — сказала она, забирая тубус у Дженни.

Джунгли были рядом. Вскричав почти по-человечески, один из попугаев взметнулся над пальметто и снова спикировал в крону.

— Почему бы нам не набрать фруктов, — предложила Дженни. — Тем более что якобы за ними мы и шли.

Она посмотрела на небо. Ничто не предвещало скорого наступления ночи. Женщин мучила жажда, идти к водопаду без оружия они опасались, но жажду можно если не утолить, то хотя бы заглушить, съев несколько бананов. А на авианосце их ждала вода.

В обиходе пассажиров «Кассандры» так и не закрепилось выражение «обломки авианосца» или «корма». Даже в изуродованном виде он оставался для них домом, и его называли не иначе как «авианосец». Хотя от прежнего судна на равнине мало что осталось…

О чем они говорили в джунглях? Наверное, о чепухе. Наверное, о Левше и Макарове. О чем-то они, конечно, говорили. Но сейчас не вспомнили бы ни за что, потому что, едва они увидели возвещающие о скором выходе из леса просветы неба сквозь деревья, на тропу перед ними вышел человек.

И сразу все ушло на задний план. И Катя все забыла, как забывала всякий раз, когда на этом Острове перед ней появлялся кто-то, кого она не видела раньше на палубе «Кассандры».

Человек появился словно из ниоткуда. Еще мгновение назад дорога была чиста, и Дженни опустила взгляд, чтобы перешагнуть через лежащий поперек тропы сук. Но когда подняла глаза и собралась заговорить с Катей — она теперь и не вспомнила бы под пыткой, о чем, — увидела его.

И тут же рука Кати сжала ее ладонь. Связка бананов мягко упала в траву.

Перед ними стоял мужчина лет тридцати на вид, среднего роста, широкоплечий, он сжимал в руке мачете.

Они стояли напротив друг друга, и десять шагов разделяли их.

Когда страх откатил назад, чтобы набраться сил и задушить ужасом, мужчина негромко заговорил. Он и сам, видимо, понимал, как странно выглядит здесь в заношенном армейском кителе и рваных брюках. А потому заговорил негромко, как положено разговаривать с женщинами, у которых вызвал страх:

— Вам не нужно меня бояться, леди… Я не причиню вам зла.

Наверное, прозвучало это чересчур академично, потому что Дженни, наклонившись, подняла сук, через который только что переступила.

— Не бойтесь меня, — уже решительно сказал мужчина. — Я не из них.

Наверное, ему стоило что-то немедленно объяснить.

— Я американский летчик. Бывший американский летчик… К людям, которые вас преследуют, я не имею отношения.

— С чего вы взяли, что нас кто-то преследует? — руководствуясь женской логикой противоречить в таких случаях очевидному, спросила Дженни. Пользуясь паузой, она перехватила сук удобнее.

— Я сейчас все объясню, — заторопился незнакомец. — Но сначала отойдем с этой тропы. Хотя бы туда.