|
Мы называем это «впасть в поклонение культу», потому что это пугает нас. Это подразумевает некую неполноценность, слабость и ущербность нашей личности. Это предполагает, что мы не правы. Вот мы и стараемся очернить это, как только можем, чтобы близкие не бросили нас, не оскорбили или не нарушили наш контекст. Мы поступаем так, чтобы сохранить свою личность, правильная она или неправильная. Но в том‑то и беда, Джим. Это как раз и неверно, потому что ты находишься не в своем контексте.
Я прокрутил это в голове. Форман был прав. И мне это не нравилось. – Значит, асе, чем вы занимаетесь, – это замена одного культа другим? – спросил я. Он сухо кивнул. – Можешь воспринимать и так. Ошибки нет, но модулирующая тренировка есть попытка шагнуть за рамки пребывания внутри культа, к возможности создавать любой контекст или культ, который тебе необходим. – Другими словами, это все равно промывание мозгов? – Джим, забудь это выражение. Любое обучение – это перепрограммирование. Любой переход в другое состояние – это перепрограммирование. Сначала мы выясняем, что ты знаешь; потом определяем, что неверно или не соответствует данным обстоятельствам, и обесцениваем это, чтобы освободить место для нужной информации. Во многих случаях это подразумевает обесценивание контекста, замену его более подходящим. Это происходит всегда, изучаешь ты тригонометрию, французский или приобщаешься к католицизму. Да, это перепрограммирование. Как и с компьютером. Ты – машина, Джим. Вот и все плохие новости. Итак, что ты собираешься с этим делать? Я посмотрел ему прямо в глаза. – Не знаю, – ответил я. И ответил со всей определенностью. – Довольно честно, – усмехнулся Форман. – Когда устанешь от незнания и заинтересуешься, что же такое находится по другую сторону, заходи ко мне, поговорим. Очередной курс модулирующей тренировки начнется через десять дней. Я придержу для тебя место. Он встал, потянулся и показал на край кратера: – Видите то маленькое здание? Это туалет. Мне надо прогуляться. Он оставил нас двоем. Я посмотрел на Лиз. – Мне не нравится, когда заявляют, будто мои чувства к тебе – просто программа. Это говорит о том, что не я контролирую себя. Ее взгляд стал задумчивым. – Так кто же написал эту программу? – Не знаю. – Ты и написал. Я оглянулся на свою любовь к Лиз. О! – Я… я думаю, что да. – Думаешь? – Я написал. – И я тоже. Ну и что? Мы смотрим на червей как на биологические машины и пытаемся понять их. Что мы увидим, если повернем то же зеркало к себе? Какие машины мы? – Я – дрянь, – решил я. – Я дрянная машинка. – А я злобная сучья машинка, – возразила Лиз. – Ну и что? – Не хочу быть машиной. – Я это поняла. Ты и есть машина, которая не хочет быть машиной. – Э… – И тогда я засмеялся. – Я понял. Я – разновидность машины, которая ходит и постоянно твердит, что она не машина. Будто во мне крутится маленький магнитофон, повторяя одно и то же: «Я не машина. Я не машина». Она тоже рассмеялась. И, нагнувшись, поцеловала меня. – Ты готов сделать следующий шаг, любимый. Собственно, уже сделал. – Я сделал? – Да, сделал. Ты не отвергаешь плохие новости. Я вздохнул. Посмотрел ей в глаза. – Все, что мне хочется, – это найти выход, как не просто выжить, но победить. Не здесь ли он скрывается? Она поняла, что я хочу сказать. – Ты нам расскажешь. |
