— Милый, милый, смешной дуралей! Такое не прощают. Папочку убил. Четвертачка повесил. Дочерний долг — отомстить за невинную кровь. Скажи только одно: неужели ты так ничего и не понял?

— Что я должен понять?

Достала из сумочки зеленую пачку незнакомых сигарет и ждала, чтобы дал ей прикурить. Я дотянулся до плиты, чиркнул спичкой. Мучительно искал я выход из нового бреда, но, увы, моя способность к сопротивлению, похоже, исчерпала себя. Мне не было ни грустно, ни страшно, ни смешно. Хотя понимал, что в ближайшие минуты произойдет что-то такое, что потом не исправишь.

— Я ведь не играла с тобой, — проникновенно заметила Валерия. — Хотела изменить свою жизнь. Но ты предпочел честную давалку с одной извилиной. Объясни, почему?

— Я люблю ее.

Вздрогнула, как от пощечины.

— А зачем убил папочку?

— Роковые обстоятельства. Ну и конечно, погорячился.

Валерия грустно глядела на меня сквозь сиреневое облачко дыма. Внезапно сонные глаза зажглись…

— Что ж, пусть так. Ты сам выбрал, любимый. Запомни — сам! Никаких обстоятельств нет. Это для хлюпиков. Ну ничего, устрою тебе веселый отходняк. Хочешь знать, какая программа?

— Догадываюсь.

Хихикнула возбужденно, и наконец-то я узнал прежнюю Валерию, которую вовек не забыть.

— Сначала Ванечка оттрахает твою сучку. О, он это умеет. Ему Четвертачок в подметки не годится. Сам увидишь. У него полуметровый со свинцовым набалдашником. Даже я больше часа не выдерживаю.

— Любопытно.

— При этом так забавно рычит… Ну да что, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Верно?

— Это бесспорно.

— Потом Ванечка тебя кастрирует. Тоже очень смешно, он же прямо горстью отрывает. Прямо с корнями. Жаль, не сможем полюбоваться вместе. Но за папочку, за Четвертачка…

— Дочерний долг, — подсказал я.

Ее долгий взгляд вдруг наполнился горьким сочувствием.

— Саша, неужто всерьез надеялся нас одолеть? Совок ты несчастный!

— Да чего теперь, — безнадежно махнул я рукой. — Может, выпьем напоследок?

— Давай.

Я полез в шкафчик, где между банками с крупой была затырена непочатая бутылка коньяку. Из комнаты ни звука. Одно из двух: либо они уже управились с Катей, либо дисциплинированно ждут распоряжений. Единственное, что я мог сделать, — тянуть время.

Валерия отхлебнула коньяку и расстегнула пуговичку на блузке. Свою порцию я осушил до дна.

— Дурак ты, Сашка, — сказала она. — Мог жить припеваючи, а выбрал эту тварь.

— Сделанного не воротишь.

— Только папочка любил меня по-настоящему, больше никто, — добавила девица и расстегнула вторую пуговичку.

— Великий был человек, — подтвердил я.

— Ты иронизируешь, но это правда. Папочка через три года мог стать президентом. Он об этом так мечтал!

— Это по заслугам.

Тут в коридоре кто-то заскулил, и в кухню просунулась умильная Ванечкина харя.

— Тебе чего? — спросила Валерия.

— Она уже готовая, уже голенькая, — красные глазки закатились в экстазе.

— Потерпи, Ванечка. Еще немножко потерпи. Слаще потом будет.

— Давай Ванечке нальем, — предложил я.

Валерия покачала головой:

— Нельзя. Одуреет… Ступай, Ванечка, ступай. Скоро начнем… Пришли-ка нам мента.

Ванечка ласково заурчал и провалился в коридор, но тут же появился на пороге капитан.