Тут я, пожалуй, перегнул. ББ снова начинает давить мне на ноги, и я начинаю чувствовать, как грязь понемногу просачивается сквозь микроскопические швы в моей личине. Хагстрем снова приставляет коготь к моему горлу и смотрит на стоящую в пяти ярдах оттуда Норин, ожидая инструкций.

— Скажи.

Норин молчит, глаза ее плотно закрыты. Дышит глубоко. Я пользуюсь этим моментом, чтобы извиниться сразу перед всеми религиями, какими я все эти годы пренебрегал, и каждой в отдельности, тем самым обеспечивая себе их поддержку.

— Норин? — опять спрашивает Хагстрем. — Мне нужен ответ.

Я наблюдаю за тем, как она стоит неподвижно, разбираясь с теми вопросами и сомнениями, что выскакивают у нее в голове. «Повлияют ли на ее ответ наши прежние отношения? — лихорадочно думаю я. — Не утопит ли меня в болоте тот факт, что я бросил ее на автобусной остановке в день ее восемнадцатилетия?»

— Дайте ему встать. — Всего три слова, но такие сладостные.

Хагстрем и ББ отступают, позволяя мне самому с трудом выбираться из грязи. Моя одежда черт знает на что похожа, а личине очень скоро потребуется помощь химчистки, но на данный момент я счастлив уже тем, что мои легкие продолжают наполняться воздухом.

— Спасибо, — говорю я Норин. — За то, что ты мне поверила.

— Я тебе не верю, — говорит она, и внезапно Хагстрем с ББ опять собираются взяться за дело. Однако Норин их отгоняет. — Но я верю, что ты не предатель. Тем не менее есть что-то, о чем ты нам не рассказываешь.

Я пытаюсь ухмыльнуться. Мои зубы в грязи.

— У каждой девушки свои тайны.

Хагстрем расхаживает взад-вперед, размышляя. Интересно, почему его ботинки крепко держатся на ногах в отличие от моих?

— Хочу вот о чем тебя спросить, — говорит он. — Почему именно сейчас? Почему все это обрушивается на нас сразу после того, как ты заявляешься в город? По-моему, если бы у них в семье Дуганов был стукач, они бы уже давно все это провернули.

До жути хороший вопрос. Можно сказать, что у меня просто есть свойство оказываться в самом центре всех шквалов собачьего дерьма, но такой ответ вряд ли устроит Нелли.

— Единственное, что приходит мне в голову, — говорю я, — это что кому-то очень хочется, чтобы казалось, будто я во всем виноват. Чтобы все это имело связь с моим появлением.

— А зачем?

Хорошего ответа у меня не находится, но этот вопрос уходит на самый верх моего списка.

— Ладно, здесь мы закончили, — говорит Норин. Затем она нагибается, обхватывая пальцами голую голову Чеса, слегка зарываясь в плотную, застывшую плоть. — Вот, позаботьтесь. — Норин швыряет голову в руки Нелли, резко разворачивается и топает по грязи Эверглейдов назад к стройплощадке. — Мы вас в машине подождем. Винсент?

Я следую за Норин по ее следам, попеременно ненавидя себя за подхалимское поведение и испытывая колоссальное облегчение от того, что я все еще жив, чтобы хоть как-то себя вести. Как только мы оказываемся вне поля зрения Нелли и ББ, я позволяю себе минимальный комфорт.

— Было совсем рядом, — говорю я. — Я думал, они собираются…

— Они как раз собирались, — цедит сквозь зубы Норин. — И мне следовало им это позволить.

— Что? Но мы же все обсудили…

Норин резко останавливается и топает ногой, выбрасывая целую волну грязи.

— Весь мой разум твердит мне о том, что ты прямо сейчас должен пойти на корм аллигаторам.