На следующий день Гленда поймала меня в тот момент, когда я поглощал завтрак из тех немногих белков, которые мне удалось насшибать в кладовке пакгауза. Регулярные сессии пыток и побоев уже начинали сказываться на моем теле. Я чувствовал себя худым и изношенным, точно слишком долго использовавшаяся ткань.

Гленда подтащила еще один стул к моему.

— Послушай, Винсент, мы должны это остановить.

— Ты ее не знала.

— Я ее знала. Конечно, не так, как ты или Нелли, но я знала Норин, и я согласна, она была славной женщиной…

— Ты ее не знала, — повторил я. — И ты не знала Джека — так что и говорить не о чем.

Гленда вскочила на ноги, резким пинком отбрасывая свой стул назад.

— Тогда на кой хрен я здесь, как по-твоему? Потому что я опять тебя вызволяю, как я всегда делала. Как-то спас тебя, когда то дельце с Макбрайдом пошло наперекосяк? Я. А кто помог тебе прикинуть, как выползти из-под обвинений Совета, когда трав в тебе было столько, что хватило б быка свалить? Я. И теперь я тебе говорю — это уже не наша разборка. — Прежде чем я успел запротестовать, она продолжила: — Да, я знаю, ты их обоих любил, это я уже поняла. Я во все это дело врубаюсь. Но взгляни на себя, Рубио. Ведь ты по угли в мафиозную войну влез. Ты частный сыщик, черт побери, а не какой-то крутой мафиозо.

— Все дело не в этом, — отозвался я, закидывая себе в рот еще кусочек яичницы.

— Конечно, не в этом, — процедила Гленда. — Все дело в том, чтобы найти себе какое-то новое пристрастие. Новое жевалово или бухалово. Только учти — на сей раз это кровь.

Я мгновенно вскочил со стула и замахнулся, готовый вышибить эту чушь из ее головы…

Но Гленда так и осталась стоять на месте, ожидая удара, и это высосало из меня всю силу. Моя рука обмякла в полете, и вместо удара получился слабый хлопок по плечу.

Гленда покачала головой.

— Ты просто ничего не видишь, — грустно сказала она. — А я вижу. Давай прямо сейчас отсюда смываться, пока мы еще на самих себя похожи. Сядем на следующий самолет до Лос-Анджелеса, сходим на игру «Доджерс», просто остынем и вернемся к прежней жизни.

Я не мог поспорить с ее логикой. И даже с ее чувствами поспорить не мог. Но все дело было не в спорах. Все дело было в том, чтобы закончить кое-что за тех, кто уже в силу своего отсутствия неспособен это закончить. Я снова сел за стол и запихал в себя еще кусок яичницы. Когда же я снова поднял взгляд, моя лучшая подруга на всем белом свете уже ушла — покинула пакгауз и, насколько я понял, город Майами. А я даже не услышал, как она уходила.

Таким вот образом мы и пришли к этому дню и нашему с Нелли совещанию в небольшом кабинете, который использовал Джек, когда окапывался здесь, в пакгаузе. Нелли сидит за лакированным деревянным столом Джека; я расхаживаю по кабинету. Другие члены организации Дуганов, оставшиеся снаружи, уже начинают тревожиться — начинают задумываться, где Норин, и почему она всем не заправляет. Если срочно что-то не сделать, крупные неприятности неизбежны.

— Мы должны взять Эдди, — говорит Нелли. — Если мы намерены положить этому конец, мы должны разобраться с ним.

— Но Эдди в самоволку ушел, — замечаю я. — И даже если бы мы знали, где он…

— Это не значит, что мы смогли бы его оттуда выкурить, — заканчивает за меня Нелли.

— А как насчет его деловых предприятий? — пробую я.

— Проверено. Не там.

— Земельной собственности…

— Проверено.