— Вы трое пакуете горячий товар, — предлагаю я. — А я иду так.

— Ты на этом настаиваешь?

— Настаиваю.

Хагстрем кладет мне руку на плечо, и я ему тоже. Десять дней назад этот жест означал бы битву не на жизнь, а на смерть, и все, скорее всего, закончилось бы тем, что Джек или Норин сказали бы нам немедленно прекратить и пожать друг другу руки. Теперь же мы просто смотрим друг другу в глаза, понимаем, что происходит у нас в головах, и наверняка думаем об одном и том же.

Мы курсируем по болоту на скромных десяти узлах, не увеличивая скорость, хотя судно вполне позволяет. В таком катере с воздушным двигателем просто невозможно по-тихому к кому-нибудь подобраться. Эти штуковины так и просятся на плакаты против шумового загрязнения среды, но свою работу они делают исправно. Поскольку многочисленные протоки Эверглейдов загаживает чертова уйма поверхностных корней, любой нормальный катер с подводным винтом застрял бы здесь через считанные секунды после старта от пристани. Так что этот катер с воздушным двигателем, на корме у которого красуется гигантский вентилятор, похожий на плод какого-то третьесортного научного проекта, представляет собой единственно возможное здесь средство передвижения.

Нелли стоит слева от меня, ведя катер по узким каналам среди густых мангровых зарослей. Понятия не имею, как он в этом болоте ориентируется, но, с другой стороны, я уже четко уяснил, что не одна мафиозная семья пользуется этим превосходным местом для избавления от досадного трупа-другого. Ни одна из газет не упомянула об исчезновении Эдди Талларико, а это означает, что никаких остатков его тела так и не нашли. Если Хват был достаточно голоден, их никогда и не найдут.

Я даже не знаю, как зовут двух солдат, которых взял с собой Нелли, и знать не хочу. Это уже не месть. Гордости или чести семьи это дело тоже уже не касается. Речь идет о том, чтобы просто закончить работу — пусть даже мне за нее не заплатят. Технически у меня еще осталось два дня службы на Фрэнка Талларико, и хотя я намереваюсь провести их как положено — в конце концов, я сижу у Хагстрема на хвосте, разве нет так? — теперь вперед могут выдвинуться другие приоритеты из моего списка.

Восемь сорок пять. Мы едем чуть раньше, и это отлично нам подходит. Мы хотим заприметить шпиона раньше, чем он заприметит нас. На этой стадии игры все дело в лучшей информированности, и хотя у меня есть чувство, что, как только дойдет до дела, события начнут развиваться стремительно, я все же не хочу быть тем, кто в итоге будет стоять в углу и скрести у себя в затылке.

Так что мы решаем подождать. Нелли направляет катер в камыши, и мы гасим весь свет, прикрываясь листвой и придавая себе надлежащий вид типа «камуфляж во Вьетнаме». Заброшенная пристань прямо впереди. Легкий туман Южной Флориды поднимается, маскируя все, кроме самых крупных объектов.

— Вот мы и приплыли, — шепчу я Нелли.

— Угу.

— Знаешь, — говорю я ему, — какое-то время я думал, что это ты.

— Знаю, — отвечает он. — А я думал, что это ты.

Мы сидим молча, в точности зная, почему мы оба потом передумали. Кто-то должен поднять эту тему. Почему бы не я?

— Ты сегодня по ней тоскуешь?

— Еще больше, чем вчера, — отвечает Нелли.

— Я тоже.

Недвижный воздух над Эверглейдами наполняют звуки негромкие и дикие. То аист издаст свой последний вечерний крик, то аллигатор скользнет в воду, желая хорошенько выспаться перед очередным убийством. Славное местечко — если ты, конечно, способен выносить вонь.

Шаги. Легкие, деликатные. Кто-то осторожно ступает по скрипучей древесине. Идет по пристани.

Я киваю Нелли, и он освобождает швартов, а я тем временем аккуратно отталкиваюсь от берега.