Эстелль привстала:

— В городе пожар.

— Тут у меня — тоже, — ответил Сомик.

Она прикрылась простыней:

— Надо же что-то делать.

— Есть у меня одна мыслишка. — Он подвигал паучьими пальцами, и о пожаре она забыла.

— Уже?

— Мне тоже кажется — рановато, девочка, да только я уже старый, и этот раз может запросто оказаться последним.

— Веселенькая мысль.

— Я же блюзмен.

— Это уж точно, — отозвалась она, перекатилась на него, да так и осталась до самого рассвета, подскакивая вверх и проваливаясь вниз.

ДЕВЯТЬ

Когда Мики Плоцник по кличке «Коллекционер» вкатился в город и увидел, что заправка «Тексако» взорвалась, оставив после себя обугленный круг радиусом двести ярдов, он понял, что день предстоит великолепный. Жалко, конечно, что ларек с бургерами тоже зацепило — острой картошки ему будет не хватать, — но эй, не каждый день ведь увидишь угольки такого памятника истории и культуры, как «Тексако». Пламя уже почти погасили, но несколько пожарников по-прежнему рылись в пепелище. Коллекционер на ходу сделал им ручкой. Те помахали в ответ довольно сдержанно, поскольку репутация Коллекционера неслась перед ним как на крыльях, и пожарники немножко нервничали.

Настал тот день, думал Мики. «Тексако» — знамение, звезда в небесах над мечтой всей его жизни. Сегодня он застанет Молли Мичон голой — а когда вернется с доказательством, репутация его раздуется до мифических пропорций. Он хлопнул по одноразовой камере в переднем кармане своей фуфайки с капюшоном. О да, еще какие доказательства. Ему поверят — и почтительно склонятся перед ним.

В этот период жизни Коллекционера, конечно, больше интересовали взрывы заправочных станций, чем голые женщины. Ему исполнилось всего десять лет, и пройдет еще года два, прежде чем его внимание переключится на девчонок. Фрейду так и не удалось выделить период в развитии человека, который можно определить как «пиротехническая одержимость», — но это лишь потому, что в Вену XIX века не завезли достаточной партии одноразовых зажигалок. А десятилетние мальчишки постоянно взрывают всякую дрянь. Сегодня же Мики охватило небывалое новое чувство — он не мог подобрать ему слова, но если б смог, то слово было бы — «блуд». Рассекая на роликах по городу, швыряя «Лос-Анджелес Таймс» в кусты и канавы контор вдоль Кипарисовой улицы, он чувствовал у себя в трусиках напряг, который до сих пор связывал только с необходимостью пустить утром ревущую струю. Сегодня же он означал потребность увидеть Чокнутую Тетку в раздетом виде.

Разносчики газет — носители подросткового мифа. На каждом маршруте у них есть дом с привидением, собака-людоед, старуха, дающая двадцатки на чай, и женщина, открывающая дверь голышом. Ничего из вышеперечисленного Мики ни разу в жизни, конечно, не видел, но это не останавливало его от дичайших россказней, которые он плел приятелям в школе. И сегодня он раздобудет доказательство — или же съест свои трусы.

Он проехал по дорожке к трейлерной стоянке «Муха на Крючке», метнул газету в розовый куст перед трейлером мистера Нуньеса и прямо наискосок двинул к Чокнутой Тетке. В оконную щель пробивалось голубоватое мерцание — телевизор. Значит, она дома и не спит. Ага-а!

Он притормозил в паре домиков от нее и заметил, что рядом с Чокнутой Теткой кто-то поставил новый трейлер. Новый клиент? Почему бы не попробовать? Чокнутая Тетка ничего не выписывала, поэтому, стучась к ней он использовал другую легенду — подпишитесь. Можно потренироваться на новеньких. Подъезжая к передней двери нового трейлера, он увидел, что в окнах зажегся свет.