— Ну что, Саша,— устало улыбнулся Грязнов,— присядь, передохни. Да не сюда, там дует.

Они сидели на корточках, как зэки, перекуривали.

— Пора посылать за Романовой,— сказал Турецкий.

— И ставить в известность Зимарина?

— Придется.

— Он же прокурор Москвы, а не Московской области.

— Ты это о чем, Слава? — сказал Турецкий, вставая с корточек.

Грязнов посмотрел снизу вверх — не на Турецкого, а куда-то в непроглядную даль неба.

— На ночь глядя пугать трупами товарища Зимарина не будем. Чего доброго перепугается столичный прокурор — он ведь редко видит живые трупы... Извини за каламбур, ей Богу, не нарочно. Так вот, ежели Кондрат его не хватит, возьмет с собою комитетчиков, армейских прокуроров и сюда прикатит как пить дать. А они не посмотрят, что делом занимается сам товарищ Турецкий. Обнаружен майор госбезопасности — я думаю, что нет сомнений в том, что это Биляш,— раз, армейский генерал-лейтенант, два. Дело это у нас отберут.

Собачья жизнь приучила Грязнова не верить никому. Ни Богу, ни черту. Турецкий не далеко ушел от грязновской жизненной концепции.

— Тут, Сашок, не антиквариатом попахивает, а чем-то очень серьезным. Я еще не знаю чем, но нюхом чую: дело это государственной важности. Нам с ним еще здорово разобраться надо.

Обмозговав ситуацию, Турецкий и Грязнов приняли абсолютно законное решение: об обнаруженных трупах сообщить «по территориальности», то есть не в городское, а в областное управление внутренних дел, не раскрывая при этом деталей: ничего особенного, нашли, мол, несколько ранее захороненных тел, сами разберемся. И в заключение — между прочим: так, мол, и так, действуя в пределах необходимой обороны, обезвредили особо -опасного преступника — применил, автоматическое оружие и кинжал, наш товарищ тяжело ранен, при смерти...

Все стояли вокруг Грязнова, ожидая, что он скажет. А Грязнов, нацарапав карандашом пару фраз в блокноте, подал вырванный лист Гордееву.

— Едешь на Белинского, в областное управление. Передашь от меня записку полковнику Костышеву, начальнику управления по борьбе с организованной преступностью. Скажешь на словах: «Слава Грязнов просит тебя, Саня, прислать дежурную группу из ребят, что понадежнее. Тут у нас небольшой шухер произошел. С типажом из твоего контингента».

Грязнов сташил с головы свою видавшую виды клетчатую кепочку, пригладил рыжие вихры.

— Пусть не только следователей, но и труповозку присылает. И не одну. Пусть подмогу организует. Не дай Бог, мафия бросит против нас своих боевиков. Дружков этого ублюдка. Самое страшное, они теперь непредсказуемые. Впрочем, мафия — полбеды. С ней мы как-нибудь справимся. Хуже, если нюх меня не обманывает и мы вляпались в политику.

Монахов получил задание рвануть на почту, связаться с ГАИ-ОРУД для выяснения, кому принадлежит «запорожец».

— И пожрать купи нам чего-нибудь, Вася, а то мы умрем голодной смертью. И сигарет достань, если сможешь. По любой цене. На тебе четвертной и ключи от моей тачки, пригонишь ее сюда.

Ровно через десять минут шофер министра в сопровождении капитана милиции покинул приемную. Из селектора на столе у Маргариты Петровны раздался голос Шахова:

— Соедините меня с министром внутренних дел. Впрочем... Нет, надо.

— Виктор Степанович,— неожиданно оживилась Маргарита,— вам же к американцам...

Из селектора донеслось что-то невнятное, но Маргарите показалось, что Шахов сказал: «американцев к чертовой бабушке». И потом более ясно:

— Отмените на сегодня все встречи и приемы. И вот еще что. Каждые полчаса справляйтесь о состоянии здоровья товарища Вероники Славиной. Запишите телефон больницы.